Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд Смерти. Полночь
Шрифт:
Разогнавшийся тессорий в самом деле не желал зла ни Талигу, ни Фердинанду, ни фок Варзов с марагонцами. И Колиньяры не желали, и дура Рокслей… Разве желают зла ракушки – кораблю, древоточцы – дубу, цепни – быку? Они просто заботятся о себе и своем потомстве, но в один прекрасный день корабль тонет, дуб падает, бык дохнет, и мы принимаемся искать ужасный заговор.
– Мой маршал! – доложил адъютант. – Генерал Фажетти по вашему распоряжению.
Марций не имел обыкновения напоминать командующему о родстве. В случае необходимости Ли это делал сам, переходя на «ты».
– Смотри, – велел он товарищу детских игр, открывая добытую дочерью Арамоны маску. –
– Я думал, она осталась в Олла… Разрубленный Змей, это же другая!
– Полагаю, пред нами та самая пара, которую ищет барон Коко… Марций, мне нужна твоя помощь. Нужно срочно вывезти из Олларии графиню Савиньяк, принца Октавия и антик Капуль-Гизайля. Под мою расписку. Если барон не в силах расстаться со своей игрушкой, пусть сопровождает, но тогда уж вместе с баронессой. Если расстанется, заставь обоих убраться из столицы, по возможности скрытно.
– Неожиданно. – Фажетти слегка ослабил шейный платок. – Я готов выполнять приказы, но если это просьба, хотел бы понять. Почему я, а не адъютант с письмами и эскортом?
– Потому что это задача для маршала, а мое место пока здесь. Я подчиняю тебе всю имеющуюся в моем распоряжении легкую кавалерию. Двинетесь форсированным маршем, Реддинга с «фульгатами» отправишь вперед. Мать с Октавием поручишь им, а сам по прибытии займешься маской и городом. Переговоришь с Инголсом, ты его знаешь. Если у мэтра возникло хотя бы малейшее сомнение, возьмешь в свои руки все. Если Эпинэ и его Карваль справляются, а, кажется, так и есть, действуй заодно с ними. Жителей в Олларии остается тысяч триста, и я не уверен, что в случае какого-нибудь сюрприза у Эпинэ достанет сил и смекалки. При необходимости пустишь в ход имя регента, то есть герцога Алва.
– И только?
– Надеюсь. Марций, это срочно.
Глава 2
Талиг. Оллария
Бергмарк
400 год К. С. 19-й день Летних Волн
1
Марианна расчесывала волосы, Робер смотрел. Это был их утренний ритуал, чуть ли не молитва. Заколов последнюю шпильку, женщина откладывала щетки, поворачивалась к мужчине и улыбалась. Робер целовал возлюбленную в шею и либо торопливо убегал, слыша с порога спальни, как звонок призывает прислугу, либо, если было время, исполнял обязанности камеристки сам. Сегодня времени хватало, вернее, Проэмперадор Олларии позволил себе так считать. После крысиного исхода и Робер, и Карваль насторожились, но самой крупной неприятностью оказалась безобразная драка, развязанная на третий день барсинцами. Узнав о побоище, Эпинэ переглянулся с маленьким генералом и вызвал Халлорана. К вечеру зачинщики и не сдержавшие подчиненных офицеры отправились в Багерлее, а прочих разоружили и загнали в одно из старых аббатств. Заодно примерно наказали недобросовестных поставщиков и лжесвидетелей из числа обывателей. И город, и гарнизон намек поняли, после чего в Олларии воцарился блаженный покой.
Никто никого не грабил, никто ни на кого не жаловался, лошади не упрямились, а собаки не выли. Смолк даже призрачный нохский колокол. Робер с десяток раз напомнил себе и своим сподвижникам, что от бегства сородичей Клемента до прихода морисков прошло больше двух лет, и, загнав тоску по его крысейшеству подальше, вернулся к текущим делам, которых от отсутствия крыс не убавилось. Поставив последнюю за день подпись, Проэмперадор отправлялся домой, то есть к Капуль-Гизайлям. В фамильный особняк последний раз Робер заезжал в день разгона барсинцев и тогда же
– Ты задумчив, – негромко сказала Марианна. – Коко это не понравится, он сегодня испытывает торский завтрак.
– Торский? – удивился Робер, припоминая пропахшую дымом комковатую кашу.
– С точки зрения Коко – да, хотя не думаю, что в Торке по утрам кушают инжир и перепелов.
Робер рассмеялся, но выкатившегося из внутренних комнат барона занимал не завтрак, вернее, не только он.
– Дорогой друг! – Разодетый в золотисто-коричневое барон озабоченно вздохнул. – К вам пришли. Я успел остановить повара, так что мы спасены, но постарайтесь уложиться в полчаса, иначе соус перезреет. Я провел визитера в музыкальный кабинет, там вам будет удобно. Дорогая, для утра ты слишком сильно затянута…
– Констанс, – перебила Марианна, – кто пришел?
– Один милый человек. Кажется, отставной моряк… Помнится, его приводил Салиган.
Джанис! Надо думать, с новостями о Гамбрине. Что ж, не помешает.
Вожак висельников стоял у клетки с морискиллой, просунув между прутьями палец, который желтенький певун яростно клевал. К счастью для Коко, барон этого ужаса не видел. Иноходец не выдержал и расхохотался. Джанис торопливо отдернул руку.
– Новости? – пришел на помощь Эпинэ.
Джанис пожал плечами; он казался слегка смущенным. В свой первый визит «Тень» держался проще, но тогда переговоры вел Салиган и, потом, столь значительную особу не застигали за игрой с птичками.
– Так что случилось?
– Кошки его знают, Монсеньор, только неправильно оно. – Джанис что-то смахнул с рукава не новой, но опрятной куртки, и до Робера дошло: гость не смущен, а встревожен. – Нет, неправильно!
– Что неправильно?
Оказалось, ворье. Слабодушная и нестойкая часть подданных Джаниса, напуганная крысиным исходом, решила покинуть столицу.
– У вас так принято? – уточнил плохо представляющий себе обычаи висельников Иноходец. В ответ «Тень» сдул соринку со второго рукава.
– Вообще-то нет, – буркнул он. – Уходить из большого богатого города – глупость. У нас «за Кольцо» в наказание выставляют, и вообще покидать сообщество не принято, только эти слишком уж тряслись! Будто сглазил кто… И ведь не из худших – рисковые парни, не слабаки, не первый день в нашем деле. Один так вообще зимой в одиночку на троих вояк попер, а тут… Ну кисель же какой-то! Я им разрешил, пусть убираются.
– И что? – спросил Робер, чувствуя: вот сейчас, среди птичьего щебета, прозвучит нечто очень важное и очень пакостное.
– Не смогли они уйти. – Теперь «Тень» смотрел Проэмперадору прямо в глаза. – Вот не смогли, и все! Кто прямо у стен повернул, кто с тракта. Пятеро до Фрамбуа добрались; говорят, по одиночке на полдороге б сломались. Странно…
– Сами-то они что рассказывают?
– Талдычат, что «находит». Будто по шее, по самым жилам ком гулять начинает, а глаза как сквозь воду глядят. Сердце заходится, то замрет, то трепыхаться примется, пот ручьем и, уж простите, что похуже тоже, ровно вздернули уже… А всего гаже голос. Даже не голос – голосишко, будто ребенок верещит, только злобно…