Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть четвертая
Шрифт:
Кого назначить начальником штаба и генерал-интендантом, я решу вечером. – Фельдмаршал уселся в свое кресло, давая понять, что далее говорить о покушении не расположен. – Омрачившие праздник отвратительные события не должны сказаться ни на исходе сражения, ни на возмездии. После некоторых раздумий я принял решение оставаться у главного знамени, откуда буду осуществлять непосредственное командование центром, на который, исходя из ряда предпосылок, обрушится основной удар.
В общий ход сражения я вмешаюсь лишь в случае крайней необходимости. Текущее командование передано высокому гостю, который намерен осуществлять
– Да, господин командующий. Я не был осведомлен о появлении своего родственника. Уверяю вас, если бы я об этом знал, то немедленно бы сообщил, но я не сомневался, что Фельсенбурги находятся в Штарквинде.
– Вот как? – фельдмаршал отодвинул остатки пирога и попытался помузицировать здоровой рукой. – Мне казалось, капитана моей личной охраны вы все же заметили.
– Я имел в виду герцога. Уверяю вас…
– Прекратите! Я не сомневаюсь, что вы были осведомлены о сегодняшнем сюрпризе не более, чем наследник Фельсенбургов, а для него встреча оказалась полной неожиданностью. Не так ли?
– Да, господин командующий, – подтвердил Руперт, изо всех сил стараясь не глядеть на развернутую еще покойным Шрёклихом карту. Вот и гадай теперь, было у начальника штаба предчувствие, или он просто опасался военных сюрпризов. – Я бы обязательно сообщил о появлении своего отца.
– Ваше сходство производит впечатление, – добавил Бруно. – И дело не только и не столько во внешности. Отправляйтесь и помните, что прежде всего вы – полковник моей армии, и лишь потом все остальное.
– Да, господин командующий, я помню.
Щелкнуть каблуками, не заметить взгляда Гутеншлянге, повернуться, выскочить из палатки, взглянуть вверх, где бьется по ветру кесарский Лебедь… Как же не хочется менять его на змеев Штарквиндов, но тут уж никуда не денешься: малышу Ольгерду кесарем не бывать, теперь это ясно.
– Идешь? – у Рауфа серьезность вот-вот из ушей полезет, как же после покушения да без серьезности?
– Иду. Ты пароль придумать не хочешь?
– Я?
– Почему бы и нет? После Вирстена доверять можно только фрошерам, а им доверять нельзя, да и нет их здесь. Так какой пароль?
– Может, лебедь?
– Угадают, лучше… ворон. А отзыв – морок.
– Договорились. Удачи вам там…
– А тебе тут.
Вниз, утоптанной подручными Неффе тропинкой. Если поискать, найдешь следы и убитых, и предателя. О Рейфере он беспокоился, сволочь! И ведь придумал же… Стоп, а придумал ли?! Вернуться и объяснить? Некогда, да и не стоит мешать Бруно врать, так что придется самому.
Морок танцует, прижимая уши – рвется в бой, в спину пялится куча трущихся у знамени дурней, но ты при деле и не оглянешься! Вот время проверить можно. Полчаса, как и договаривались.
3
После праздника рано поднимаются только слуги. Хромой полковник с докучливым Эйвоном не покидали своих спален, но Мэллит, почувствовав голод, спустилась на кухню и разогрела для себя мясо с сыром, после чего принялась
– Та, о ком ты желаешь знать, – объяснила гоганни, – ушла с братом своим тропой Холода. Сэль не верит в стойкость и мудрость Герарда и решила проводить его, чтобы породивший их не начал плутовать. Так было нужно, а кормить тебя стану я, жди.
Печень особого гуся стала бы украшением обеда, но кот отверг и ее, и бывшую гордостью молочника сметану. Маршал сопровождал Мэллит от ларя к окну и от печи к кладовой, не переставая скорбеть и жаловаться. Хриплые крики навевали дурные мысли, и девушка решила отвлечься, порадовав променявших праздник на долг солдат. Припасов хватало, отсутствие же ленивой Бренды шло лишь на пользу. Гоганни кончала нарезать сельдерей, когда раздались шаги и раздосадованный кот вскочил на ларь. Обычно с гостем заговаривала Сэль, но подруга ушла, и Мэллит присела в талигойском женском приветствии.
– Доброе утро, господин Надорэа, – произнесла она. – Пусть первый день зимы принесет вам радость.
– Спасибо, милое дитя, – гость не стал спорить и говорить о глупом кузене, он был взволнован и чего-то хотел. – Где брат твоей подруги, я должен немедленно переговорить с ним!
– Это невозможно. – Надо говорить, как говорят офицеры, ведь она осталась за старшую в доме. – Селина и Герард уехали по срочной надобности. Вы будете заливное мясо или полагаете его неприятным?
– Я должен ехать! Я должен ехать немедленно. Вам, Мелхен, этого не понять… Я вам очень признателен и желаю от всей души обрести счастье с достойным вас кавалером, но я еду!
– Вы не можете ехать, – она тверда и равнодушна. Именно так говорят со странными, и они слушают. – Сегодня все радуются, даже солдаты, а дороги опасны. У вас нет подорожной, без нее вас не выпустят из Аконы. Вы должны ждать и не должны изнурять себя. Кухонная сегодня дома, но я с радостью накормлю вас.
– Да-да… Я поем и поеду. Конвой мне не нужен, ведь у меня нечего взять, но с подорожной вы правы. Я разыщу коменданта Аконы и изложу свои обстоятельства, он должен войти в мое положение! Я не могу сидеть и ждать, когда лучшая из женщин… Уверившись в моей гибели, она может решиться на непоправимое!
– Почему? – решила узнать Мэллит. Отъезд странного ее бы обрадовал, но Сэль сказала, что герцога Надорэа нельзя выпускать, ведь он видел многое и не разбирает, когда говорить, а когда молчать.
– Вам этого не объяснить! Вы – цветок, дивный лесной цветок, которому ведомы лишь надежды! К несчастью, любовь не всегда устилает наш путь анемонами и не всегда приходит в юности, я познал ее лишь недавно и не верю, что она греховна.
– Вы правы, – на всякий случай согласилась гоганни и посторонилась, пропуская передумавшего кота к мискам. – Анемоны приятны для глаз, но я люблю иммортели.