Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть первая
Шрифт:
– Монсеньор, прошу меня простить…
Мявшийся у двери адъютант выглядел озадаченным.
– Не мямли!
– Монсеньор, корнет Понси стоит на чердачном балконе и обещает прыгнуть с него, если его не отпустят в действующую армию.
– Он тепло одет? – уточнила Арлетта, вспомнив блестевший на траве иней.
– В парадном мундире.
– Скоро спустится, – предрекла графиня. – Замерзнет и спустится.
– Несомненно. – Глаза регента блеснули. – Подготовьте-ка приказ о переводе корнета Понси в распоряжение маршала Лионеля Савиньяка и отправьте оного корнета вместе с Фельсенбургом. Вот так-то,
– А вы мстительны, – заметила Арлетта, когда адъютант, с трудом сдерживая смех, метнулся к двери. – Осталось понять, кому вы мстите. Не хотелось бы, чтобы девушке.
– Никому. Я всего-навсего вспомнил молодость… Лаик, нарианский лист, завязанные штанины и святую уверенность, что все как-нибудь да образуется. Мы ведь тоже умели шутить, Арлетта, мы знали всё и считали себя не то чтобы бессмертными… Просто смерти для нас не существовало, а впереди была сплошная скачка за радостью. Вам не смешно?
– Нет, – улыбнулась Арлетта. – Мне спокойно. По крайней мере, за вас.
3
Лиловые, белые, медно-красные лепестки закручивались внутрь, пытаясь удержать капли. Цветы напоминали огромных пауков, и Мэллит их почти боялась, но все равно разбирала и ставила в воду. Высокие серебряные вазы с гербами напоминали о повелевающем Волнами – из его рук Мэллит без страха приняла бы любой дар, а вот первородной Ирэне девушка не доверяла. Особенно после разговоров со слугами. Зачем хозяин замка отправился в место, где его супруга сбрасывает лед сердца, будто одежду? Гоганни помнила дорожки, разделенные тростниками: там не было скользко, и путь не изобиловал камнями. Отчего граф упал в канал? Чего хочет графиня? Почему сегодня она пришла сама?
– Мелхен, – велела нареченная Юлианой, глядя на букеты, – рыжий поставь в гостиной, мы сейчас туда перейдем, и сходи погуляй… Нет, дождь же! Пойди покажи здешним бедолагам, как готовят мучной соус. Ирэна, милочка, это настоящее объедение. Курт успел попробовать, ему так понравилось!
– Я уже имела возможность убедиться в даре вашей дочери. – Серебряные глаза, серебряный голос и рожденный из них страх. – Все, к чему Мелхен прикасается, раскрывает лучшее, что в нем заложено. Дичь, цветы, люди… Мне остается лишь завидовать.
– Да, – губы роскошной коснулись лба Мэллит, – она у меня чудо. Ну, девочка, беги.
Гоганни кивнула и выскользнула в гостиную. Она успела передвинуть винный столик в нише и развернуть кресла спинками к дверце для слуг. Названная Юлианой решила уединиться с первородной, только Мэллит не могла этого допустить. Причинить вред так просто – обвившийся вокруг чаши зла всегда найдет способ ужалить.
– Мелхен, – укорила с порога спальни роскошная, – я ведь тебе говорила. Девушкам нельзя таскать тяжести, для этого есть мужчины и те, кому уже не нужно рожать. Конечно, так нам удобнее, но будущими детьми рисковать нельзя. Ты поняла?
– Да, – заверила гоганни и сделала заученный во дворце книксен. – Я иду.
Дверь за собой девушка не закрыла нарочно. Сбегая по лестнице, она слышала голоса, а в гостиной слышали ее – Мэллит держалась ближе к стене, чтобы ковер не глушил цокот каблуков. Она уходит, как ей и велели… Уходит вниз, где к Мелхен привыкли и где между вторым завтраком и обедом слишком заняты,
Надзирающий над кухнями не позволяет отлынивать, он видит все, но зачем Мелхен скрываться? Она спустилась за фруктами и желает сократить обратный путь. Она попросит открыть дверь на лестницу для слуг, и ей откроют, как не раз уже открывали.
…Яблоки и сливы гоганни выбирала не таясь, однако хлебный нож пришлось украсть. Узкий и длинный, он откроет изнутри щеколду; о другом его применении девушка старалась не думать, хотя знала, куда нанесет удар, если придется спасать доверившуюся.
– Мне нужно подняться в нашу гостиную, – сказала Мэллит, и голос ее не дрогнул. Надзирающий над кухнями улыбнулся и снял с пояса связку ключей. – Я не вернусь до ужина.
За спиной скрипнул, поворачиваясь в замке, ключ. Узкая лестница обвивала дымоход, но большие печи пока не топили. Корзину девушка оставила на верхней ступеньке и склонилась к двери; нож легко поддел щеколду, а петли в Озерном замке купались в масле. Оставалось выскользнуть в нишу, где на столике золотились утренние цветы, еще живые, уже убитые. Шитая серебром скатерть приподнялась и вновь опала тяжелыми складками, кошка и та произвела бы больше шума. Гоганни прижала руку к груди, унимая сердцебиение, и свернулась калачиком на полу. Из своего укрытия она видела две пары ног и слышала два голоса, все еще говоривших об осени.
– …я привыкла к дождям, – отвечала нареченная Ирэной, – но эта осень в самом деле выдалась слишком ранней.
– Хватит, – велела роскошная, и Мэллит под столом сжала рукоятку ножа. – Хватит себя хоронить. Ты здорова и еще достаточно молода, чтобы выйти замуж и завести детей.
– Странно слышать такое от вас. – Ровный голос первородной напоминал холодный дождь, не слишком сильный, но нескончаемый.
– Будь твоя мать жива, с тобой говорила бы она. У меня, милая, восьмеро, и в твоем доме родится девятый, я была с Куртом двадцать четыре года. Мы встретились в Гюнне в мою вторую девичью осень…
О первой встрече и пирожках Мэллит слышала много раз, но слышала ли это хозяйка замка? Первородная не перебивала, ее голос раздался, лишь когда рассказ о начале счастья иссяк.
– Приятно убедиться, что любовь с первого взгляда существует. – Дождь не стал ни сильнее, ни тише. – Мои родители, насколько я могу судить, тоже любили друг друга, но я мало знаю об их знакомстве. Я могу быть вам чем-нибудь полезна?
– Ты можешь быть полезна себе, если одумаешься. Мне придется написать твоему брату, он не должен тебя держать здесь.
– Это мой дом, госпожа баронесса, я не вправе его оставить, так же как и своих людей. Принимая предложение наследника Вальков, я взяла на себя определенные обязательства, и я их исполню. Полагаю, ваш покойный супруг меня понял бы.
– Чтобы содержать замок в порядке, довольно толкового управляющего. Твой брат кого-нибудь пришлет, а нет, я займусь этим сама. Караулить пустую нору – что может быть глупее?
– Простите, баронесса, это мое дело.
– Чушь! Ты не любила мужа и не хотела от него детей. Ты много чего насажала, рука у тебя в самом деле легкая – заставить алатскую ветропляску цвести в здешних краях надо суметь. И что, никто не сказал твоему мужу, что это за дрянь?