Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть первая
Шрифт:
– А мужчины? – быстро, чтобы не говорили о ней, спросила Мэллит. – У них тоже два счастья?
– По-хорошему – три, не повезет – одно, но оно всегда с ними. Для мужчины впереди всего дело, потом – любовь и наследники. Мужчина, который по женскому слову все бросит, ни на что не годен. У Курта была я, но первыми были пушки. Ты же знаешь, что его последний выстрел был великим?
– Он спас всех.
– Не только. Так еще никто и никогда не стрелял! Для мужчины очень важно стать первым, проложить дорогу… Мужа нельзя тянуть к своей юбке, если и притянешь, то одну
– Капитану Давенпорту плохо, когда идет дождь.
– Ты добрее меня! Давенпорт просто зануда, хотя лицо приятное. Я бы выбрала Бертольда… Для тебя выбрала бы, для меня мог быть только Курт. Ты пока не знаешь, как это приходит. Один взгляд, одно слово, и ты – его, он твой, а остальных словно бы и нет.
Гоганни знала. Именно это она и знала, но у роскошной дивный цветок принес добрый плод, а у Мэллит лепестки побило градом. Нареченная Юлианой всё говорила о счастливой любви, будя память о любви глупой и постыдной. Гоганни казалось, что рана на груди вот-вот закровоточит, как случилось во время боя, однако оборвать лозу памяти девушка не решалась, ведь это была память Курта. Мэллит слушала, теребя кисти шали, пока не постучала первородная Ирэна, и в этот раз в ее руках были не цветы, а письмо.
– Нашему уединению наступает конец.
Хозяйка Озерного замка опустилась в кресло, и по ее лицу скользнула улыбка-тень.
– Я получила письма от брата и от графа Савиньяка. Они будут здесь в течение двух-трех недель. Граф Савиньяк как новый командор Горной марки отдаст последний долг вашему супругу.
– Очень хорошо! Курт был бы доволен. Признаться, я не думала, что старший Савиньяк найдет время, они с Куртом были так мало знакомы.
– Граф Савиньяк не мог не ценить генерала Вейзеля. – Первородная Ирэна помогла роскошной застегнуть плащ. – Но регент в любом случае должен был выразить свои соболезнования.
– Несомненно, но Проэмперадор – не порученец с письмом, тем более Проэмперадор, умеющий воевать. С этим Савиньяком Курт расстрелял бы Бруно, как увязшего в болоте кабана!
– Вы ожидали командующего бергерским корпусом? Генерал Райнштайнер тоже будет здесь. Как и командующий авангардом Западной армии генерал Ариго.
– А полковник Придд? – выдохнула Мэллит, прежде чем поняла, что лучше молчать.
– Валентин либо будет сопровождать гостей, – первородная была спокойна, – либо приедет несколько раньше. Точнее нам сообщит гонец.
– В любом случае фок Варзов больше не командор Бергмарк! – Нареченная Юлианой не скрывала удовлетворения. – Я довольна. Курт тоже был бы рад… Не представляю, что теперь будет с артиллерией, осталось так мало пушек…
Мэллит поднялась и оставила роскошную спрашивать о войне. Забежала к себе убрать шаль и взять плащ, спустилась по лестнице, вышла в сумеречный двор. Дул резкий ветер, и по темной звездной синеве неслись клочковатые облака, то глотая белый лунный ноготь, то отпуская. Небо было в смятении, как и мысли гоганни. Тот, кому она обязана больше чем жизнью, приедет в Озерный замок. К
В проеме черного хода показалась чья-то фигура, но говорить о курах и травах Мэллит не могла. Запахнув плащ, гоганни заторопилась ко входу в верхний сад, пустой, настороженный, полный холода.
Темнело, однако наступающая ночь не несла беды, хоть и была исполнена ее ожиданием. Мэллит следила за облачной гонкой и думала, как отвести удар. Нареченный Валентином не боится безумной и не верит в ее силу. Он выслушает предупреждение, поблагодарит и останется в замке, а потом снова скажут о глубокой воде и неосторожности.
Мелкая вода тоже предает: гоганни не заметила лужи и едва не упала. Лужи опасны тем, кто смотрит на луну, луна карает тех, кто о ней забывает. Девушка обошла топкое место по траве, пытаясь найти выход. Если б только первым прибыл тот бергер… барон Райнштайнер. Мэллит рассказала бы ему все, и полковника Придда отослали бы прочь. В том, что высокий с полными льда глазами не рассмеется, девушка не сомневалась, но снежный барон далеко, а живущие в замке не желают видеть опасность. Их не убедить, как не умилостивить Габриэлу… Она любила, у нее отняли любовь, она стала опасней змеи. Мэллит понимала безумную как никто, ведь она сама едва не прошла той же тропой. Ничтожная предала родных ради любимого, она отдавала ему все и не видела зла, которое он нес, как ветер несет пыль и золу.
Умри названный Альдо прежде любви, разве Мэллит не стала бы мстить? Разве не переступила бы все пороги, не осквернила бы ару, не приняла б на себя проклятие? Родные не думали, что тихая дурнушка читает Кубьерту и крадет тайны старейшин, повелевающие Волнами столь же слепы. Первородный вернется в замок, где свила гнездо месть, и погибнет. Остановить его Мэллит не может – значит, придется убирать смерть. Придется драться.
– Барышня… Барышня Мелхен!
Человек с фонарем… Эдуард звал и махал рукой.
– Что ж вы в темнотище-то бродите? Тут поскользнуться плевое дело…
– Я думала.
Мэллит остановилась, поджидая доброго слугу. Да, она думала, и да, она решила. Уговорить хозяйку отослать сестру прочь невозможно, остается одно – убить ненависть вместе с той, кого она поглотила. И нужно успеть до приезда первородного Валентина. Что ж, она успеет.
3
Савиньяк велел принести шадди, и напиток принесли вместе с горячими булочками и новостью.
– Капитан Уилер просит доложить, – сообщил адъютант. – Оксхолл утверждает, что капитан Фельсен – дриксенский шпион.
Маршал не ответил, видимо, молчание здесь соответствовало приказу выйти вон. Фельсенбургу это понравилось, в Хексберг положенное при разговоре с адмиралом цур зее «разрешите идти – идите» начало бесить. От вынужденного безделья, надо полагать.
– Я выругался по-дриксенски, – признался Руперт, когда они с Савиньяком вновь остались одни.
Талигоец взял чашку.