Сердцедер
Шрифт:
— Правильно, — согласился Ангель. — Но чтобы это понять, мне потребовалось больше времени, чем вам.
Жакмор кивнул.
— Мне рассказывают все, — заявил он. — В итоге я знаю, что у кого внутри. Кстати, вы не могли бы указать мне любопытные случаи для психоанализа?
— Их здесь сколько угодно, — сказал Ангель. — Взять хотя бы сиделку. Да и другие деревенские не откажут. Это люди грубоватые, но интересной и богатой судьбы.
Жакмор радостно потер руки.
— Мне понадобится много случаев, — сказал он. — Я — ненасытный потребитель рассудков.
— Это как? — поинтересовался Ангель.
— Сейчас
— Вроде бочки? — предположил Ангель. — Вы что, пьяны?
— Да нет, я — пуст. Во мне ничего нет, кроме жестов, рефлексов, привычек. Я хочу себя наполнить. Вот почему я занимаюсь психоанализом. Но моя бочка — это бочка Данаид. Я не усваиваю. Я забираю мысли, комплексы, сомнения, у меня же ничего не остается. Я не усваиваю или усваиваю слишком хорошо… что, в общем, одно и то же. Разумеется, я удерживаю слова, формы, этикетки; мне знакомы термины-полочки, по которым расставляют страсти, эмоции, но сам я их не испытываю.
— Ну а как же эксперимент? — спросил Ангель. — Ведь вам хочется его провести?
— Конечно, — согласился Жакмор. — Еще как хочется! Какой именно? Сейчас объясню. Я хочу провести абсолютно полный психоанализ. Я — одержимый.
Ангель пожал плечами.
— Этого до сих пор никто не сделал?
— Нет, — ответил Жакмор. — Тот, кто станет пациентом на этом сеансе, должен рассказать обо всем. Обо всем. О своих самых тайных мыслях, о самых страшных секретах, о невысказанных идеях, о том, в чем он не осмеливается признаться даже самому себе; обо всем, что есть и что еще останется после, а затем и о том, что стоит за этим. Ни один психоаналитик не проводил такого эксперимента. Я хочу понять, как далеко можно зайти. Я хочу заполучить желания и стремления, я возьму их у окружающих. Полагаю, что у меня ничего не оставалось из полученного ранее, так как я не заходил достаточно далеко. Я хочу устроить что-то вроде идентификации. Знать, что страсти существуют, и не чувствовать их — это ужасно.
— Но если у вас есть такое желание, — возразил Ангель, — то будьте уверены, этого вполне достаточно, чтобы не считать себя совсем пустым.
— У меня нет никакого основания делать что-то одно вместо чего-то другого, — сказал Жакмор. — Я хочу взять у других основания, которые ими движут.
Они подходили к стене, возвышающейся с другой стороны дома, симметрично воротам, через которые Жакмор прошел в сад накануне. Высокая позолоченная ограда нарушала монотонность камня.
— Мой дорогой друг, — сказал Ангель, — позвольте мне повторить еще раз: иметь желания — уже само по себе достаточно сильная страсть. И то, что она заставляет вас действовать, — неоспоримое тому доказательство.
Психиатр провел рукой по рыжей бороде и засмеялся:
— Вместе с тем это доказывает отсутствие желаний.
— Вовсе нет, — возразил Ангель. — Чтобы не обладать ни желаниями, ни устремлениями, вы должны оказаться в совершенно нейтральной социальной среде. И не испытывать на себе никакого влияния, утратить все воспоминания о прошлом.
— Так оно и есть, — подтвердил Жакмор. ~ Я родился в прошлом году, таким, каким вы видите меня сейчас. Взгляните на мой паспорт.
Ангель
— Да, правда, — признал он, возвращая паспорт. — Но это же неправда!
— Да вы себя сами послушайте! — запротестовал возмущенный Жакмор.
— Одно очень хорошо дополняет другое, — пояснил Ангель. — Правда, что это записано в паспорте, но то, что в нем написано, — неправда.
— Однако что там написано, — продолжал Жакмор. — «Психиатр. Пустой. Для наполнения». Аннотация! Да что об этом говорить! Написано черным по белому!
— Ну и что? — спросил Ангель.
— А то! Вы же видите, что желание наполнения исходит не от меня. Что все это было разыграно заранее. Что я не был свободен в своем выборе.
— А вот и нет! — возразил Ангель. — Если у вас есть хотя бы одно желание, вы уже свободны.
— А если бы у меня его не было? Даже этого одного?
— Вы бы просто перестали существовать.
— Тьфу! Не буду больше спорить. С вами становится страшно.
Выйдя за ограду, они зашагали по дороге, которая вела в деревню. Земля была белой и пыльной, по обочинам росла влажная трава цилиндрической формы — темно-зеленое частоколье желатиновых карандашей.
— Так ведь все как раз наоборот! — взвился Жакмор. — Свобода — это полное отсутствие каких бы то ни было желаний, и абсолютно свободным может считаться только тот, кто не имеет никаких желаний. Именно потому, что у меня нет никаких желаний, я считаю себя свободным.
— А вот и нет, — возразил Ангель. — Поскольку у вас есть желание заиметь желания, у вас уже есть желание что-то заиметь, а значит, все ваши рассуждения неверны.
— О! — воскликнул Жакмор в негодовании. — В конце концов, хотеть чего-либо означает быть прикованным к своему желанию.
— А вот и нет, — возразил Ангель. — Свобода — это желание, которое исходит от вас. А в общем-то…
Он остановился.
— А в общем-то, — подхватил Жакмор, — вы просто морочите мне голову. Я собираюсь вести сеансы психоанализа и забирать истинные желания, хотения, сомнения и все такое, а вы тут меня терзаете.
— Подождите, — в раздумье произнес Ангель, — проведем следующий опыт: попробуйте хоть на секунду полностью перестать хотеть желания других. Попробуйте. Но только честно.
— Я согласен, — сказал Жакмор.
Они остановились на обочине. Психиатр закрыл глаза и, казалось, полностью расслабился. Ангель пристально вглядывался в его лицо. Кожа Жакмора как будто дала бесцветную трещину. Лицо постепенно светлело; какую-то странную прозрачность приобретали руки, шея, тело.
— Посмотрите на свои пальцы… — прошептал Ангель.
Жакмор открыл почти бесцветные глаза. Сквозь свою правую руку он увидел черный кремень на дороге. Внезапно, как бы одернув себя, он снова обрел очертания и плотность.
— Вот видите, — заметил Ангель. — В абсолютно расслабленном состоянии вы перестаете существовать.
— Ну… — протянул Жакмор. — Вы сильно заблуждаетесь. Если вы надеетесь меня переубедить с помощью подобных фокусов… Лучше объясните, как это у вас получилось…
— Ладно, — махнул рукой Ангель. — Я даже рад, что вы такой лицемер и совершенно не хотите признавать очевидного. Это в порядке вещей. У психиатра должна быть нечистая совесть.