Сердцу не прикажешь
Шрифт:
А каких-нибудь полчаса спустя и отец постучался в ее дверь.
— Фриско, ты еще не спишь? — шепотом спросил Гарольд.
— Пока нет, — ответила она, искренне недоумевая касательно того, какого же рода совет намерен дать ей отец. — Входи, что ж ты…
— Я вот, знаешь, тут подумал, — начал он, как только переступил порог комнаты, — об этой свадьбе…
— А что именно? — с подозрительностью в голосе поинтересовалась Фриско, завязывая кушак своего халата. — Полагаю, что ты не намерен в самую последнюю минуту что-то менять? — шутливым тоном поинтересовалась
— Да нет же, я вовсе не об этом, — он отрицательно покачал головой. Фриско заметила, что у него сильно дрожат руки: в состоянии такой нервозности отец бывал нечасто. — Гхм… Вовсе не об этом.
У Фриско мелькнула мысль, что если сейчас отец расколется и скажает, что вновь проигрался в пух и прах, то она не станет себя более сдерживать и даст полную свободу словам и чувствам.
Но отец так и продолжал стоять в дверях. Его сильно трясло. И потому Фриско приготовилась к самому худшему. Если, конечно, у отца хватит духа произнести это худшее вслух.
— Ну так что же случилось, папа? — не выдержав затянувшейся паузы, спросила она наконец, чувствуя, как нервы ее напряглись.
— Фриско, деточка, — с тяжелым вздохом выговорил он наконец. — Мне очень жаль… — он пожал плечами. — Привычка, должно быть… — Вздохнув, он продолжал: — Я… э-э… так сказать… Я хочу, чтобы ты знала. Если все это только из-за меня, то тебе вовсе не обязательно выходить за него замуж. Я как-нибудь сумею выйти из положения, смогу возвратить ему деньги, которые он заплатил в возмещение моих долгов.
Фриско облегченно вздохнула.
— Я уже вышла замуж за Лукаса, папа, и тебе это отлично известно. Я ведь случайно подслушала конец вашего с ним телефонного разговора, когда он звонил с Гавайских островов. — При мысли, что Лукас любит ее, она сейчас без тени тяжелого чувства припомнила тот теперь уже давнишний эпизод. — Я слышала, как Лукас сказал тебе, что бракосочетание вполне законное, оформленное по всем правилам.
— Нет таких узлов, которые нельзя было бы развязать.
— Что ты имеешь в виду?! — Конечно же, Фриско хорошо понимала, к чему клонит отец, но ей хотелось от него самого услышать это.
— Всегда можно аннулировать, развестись… — Он улыбнулся, как бы желая улыбкой приободрить дочь. Сейчас Гарольд очень напоминал ей отца, каким он запомнился ей в детстве. — И ведь если хочешь, все это можно было бы устроить по-тихому. Кроме матери и твоих друзей, никто и знать ничего не будет.
— А что если ты потеряешь дело? — поинтересовалась она, заставляя себя удерживаться от непрошеных сейчас слез. — Как тогда быть? — Она говорила с трудом: в горле стоял ком. И все же Фриско хотела именно от отца услышать ответ на свой вопрос.
— Не волнуйся, справимся как-нибудь, — храбро ответил он, причем в голосе его не было сейчас ни грана бравады. — Пока мы все вместе, пока твоя мать согласна поддержать меня, мы не пропадем. — Он улыбнулся, и это была улыбка признательности и любви, адресованная собственной супруге. — Знаешь, твоя мать на самом деле очень
Нет же, нет! — подумала Фриско, и неожиданная слеза покатилась по ее щеке. Еще час тому назад Фриско, возможно, и согласилась бы с отцом, но только не теперь, потому что нынче она многое начала понимать совсем по-другому, нежели раньше.
— Я намерена пройти через всю эту процедуру бракосочетания. Нет нужды менять планы, — сказала она, успокоив тем самым отца, позволяя его страхам улечься.
— Но зачем? Сама ведь говоришь, что в этом нет никакой необходимости?!
— Так нужно, — сказала она, улыбнувшись сквозь слезы. — Это даже не тебе, не матери — это в первую очередь мне самой нужно. Видишь ли, папа, я Лукаса действительно люблю. Может, даже больше, чем мама любит тебя.
Был превосходный для церемонии бракосочетания день. Солнце светило, но не обжигало. Мягкий ветерок приятно овевал лица. Все настраивало на праздничный лад.
— Ты сама себя превзошла, — сделал Гарольд комплимент супруге и, пригнувшись, коснулся губами ее розовой от волнения щеки.
— Благодарю тебя, дорогой, — при взгляде на мужа улыбка осветила ее лицо. — Все так замечательно, не правда ли?
— Именно что так, — согласился он, оглядывая результаты деятельности супруги в доме и саду, где Гертруда, конечно же, не без помощников, все надлежащим образом приготовила к предстоящему торжеству.
Они стояли на пороге французской двери, через которую из столовой можно было попасть сразу в сад. Решив, что стол все-таки лучше устроить под крышей, а не на открытом воздухе, Гертруда дала задание слуге наилучшим образом использовать все имевшееся пространство залы.
Слуга с заданием справился превосходно. Длинный, предназначенный для официальных приемов стол был покрыт белоснежной льняной скатертью. На середине стоял четырехуровневый свадебный торт, украшенный полевыми цветами, над которыми изрядно потрудился кулинар. Между цветами тут и там была пропущена виноградная лоза. Повторяя мотивы лозы и Цветов, по всему периметру столовой были уставлены букеты диких цветов и вились лозы.
В одном конце столовой установили специально для этого случая бар: стойка также была украшена виноградной лозой и дикими цветами в тон. Двое лихих, облаченных в белые пиджаки барменов стояли, готовые к исполнению своих обязанностей.
Однако едва ли не самую удивительную работу выполнил специально приглашенный флорист, который устроил в саду буквально царство цветов. Там были розы, гардении, красная гвоздика, девственно белые лилии и множество других, совсем неведомых.
В середине сада, где стояла открытая беседка, устроили места для гостей, оставив четырехфутовый проход, по которому можно было из столовой пройти к алтарю, устроенному в дальнем конце сада. Вокруг алтаря были установлены решетки, увитые зеленью: там жениху и невесте надлежало дать друг другу клятву любви и верности.