Серебристая бухта

Мойес Джоджо

– Не знаю, приятель. Я… я не был у нее несколько дней.

– Понятно, – сказал Дэл. – Я думаю, уже знает.

Он перекинул кухонное полотенце через плечо и потопал обратно к грилю, где от бургеров к вытяжке взлетали искры.

– Дружественные к китам водные виды спорта? – сказал я. – Сэм Хилл и есть эти самые виды?

– Может, они собираются научить их синхронному плаванию? – Дэл ухмыльнулся. – Или на водных лыжах кататься?

В голове у меня немного прояснилось.

– Черт, да это же просто катастрофа, – сказал я, продолжая читать статью. – Они купят участок Буллена и кусок залива напротив.

Дэл

молча переворачивал свои бургеры.

Я стал читать дальше.

– В следующем сезоне нам надо будет покупать разрешение на выход в море. Глазам своим не верю.

– Грэг, ты же не станешь говорить, что городу не нужен бизнес.

– Думаешь?

Я вдруг увидел гриль-бар Дэла глазами туриста. Линолеум здесь не менялся все пятнадцать лет, что я живу в Сильвер-Бей, столы и стулья удобные, но несовременные. Но нам так нравилось. Мне так нравилось.

Потом я пошел к кассе. Леони, студентка, подрабатывала там зимой. Всегда можно найти кого-нибудь, повернутого на дельфинах, который готов работать в кассе за копейки.

– У тебя сегодня четыре человека, – сообщила она, помахивая квитками. – На утро среды семья из шести человек, два на пятницу, но я предупредила их, что должна получить подтверждение, потому что прогноз погоды не очень-то хороший.

Я мельком глянул на нее и кивнул.

– Да, Грэг, Лиза заходила сегодня после полудня, – добавила Леони. – Она хочет поговорить с тобой и с другими ребятами по поводу этой застройки. Мне показалось, она немного расстроена.

– Не она одна, – сказал я, прикурил сигарету и пошел к своему грузовичку.

В первый раз, когда Лиза Маккалин легла со мной в постель, она была такой пьяной, что я не уверен, что она помнит, чем мы там занимались. Это было где-то через год после ее приезда в Сильвер-Бей. Она тогда уже немного оттаяла, но со всеми по-прежнему держала дистанцию. Не тропики, конечно, скорее арктическая оттепель – так я это называл. В общем, не самый лучший вариант для постели. Они с Кэтлин начали выходить в море на «Измаиле». Пока малышка была в школе, Кэтлин показывала Лизе что да как, и чем больше времени она проводила на воде, тем счастливее становилась. Я отпустил пару шуток по поводу конкуренции и все такое. Кэтлин недобро на меня посмотрела. Потом я брякнул что-то на тему Леди Акулы, и тогда она спросила, почему бы мне не тратить мои жалкие доллары в каком-нибудь другом баре. Наверное, тоже пошутила.

К тому времени Лиза уже стала понемногу со мной разговаривать. Иногда вечерами выходила посидеть со мной и другими преследователями – Нед Даррикин и та молодая француженка с усиками тогда ходили на «Моби II». «Привет», «да» или «спасибо» – из камня воду легче выжать.

Я над ней все время подшучивал. Лиза к тому времени уже меня зацепила, а я люблю смешить девчонок, и меня злило, если не удавалось за весь вечер заставить ее хоть раз улыбнуться. Я так старательно ее обрабатывал, что, честно говоря, наверное, тогда Сьюзен все и достало. Я все вечера торчал у Кэтлин, пил пиво и часто незаметно для себя набирался, так что еле приползал домой, а Сьюзен сидела там с лицом как сморщенная задница, и ужин был пережарен так, что им рисовать можно.

Но в тот вечер было понятно: что-то изменилось. Лиза не вышла, а Кэтлин ходила поджав губы, сказала только, что она

останется дома. Поэтому я зашел в дом, нашел ее в кухне и сел. Она рассматривала какие-то фотографии. Я ничего не сказал, потому что она сразу спрятала их в карман, точно не хотела, чтобы кто-то их видел. Глаза у нее были красные, как будто она плакала. Первый раз в жизни я додумался не открывать рот, потому что почувствовал: что-то стало по-другому и, если я буду осторожен, это может сыграть мне на руку.

Она просидела так несколько минут, а я старался даже не шевелиться (с детства ненавижу сидеть без движения). Потом она посмотрела на меня. У нее были такие грустные глаза, что мне самому даже плакать захотелось.

– Грэг, – сказала она, – ты не мог бы со мной напиться? Я имею в виду, по-настоящему напиться?

– Ну что ж, – ответил я, – во всем Сильвер-Бей не найти более подходящего человека для такого мероприятия.

Ни слова не сказав Кэтлин, мы пошли к моему грузовику, сели и поехали к Дэлу. Там она уничтожала «Джим Бим» такими темпами, как будто он вышел из моды.

Ушли мы после закрытия, на этом этапе она уже с трудом держалась на ногах. Она не была глупо пьяной. Сьюзен, та, когда напивается, песни распевает и хамит, я ей всегда говорил, что это не красит женщину, да и агрессивность тоже. Лиза вела себя так, словно ее что-то съедало изнутри.

– Недостаточно пьяная, – бормотала она, когда я запихивал ее в грузовик. – Надо еще выпить.

– Бар закрылся, – сказал я. – Не думаю, что в этом районе Ньюкасла что-то еще открыто.

Я и сам выпил порядочно, но, когда видишь, как кто-то реально напивается, почему-то не очень пьянеешь.

– У Кэтлин, – сказала она. – Вернемся и выпьем у Кэтлин.

Я, естественно, не верил, что старая Леди Акула обрадуется, что мы совершим набег на ее бар на рассвете, но это была не моя идея.

Было еще тепло, даже рубашка к телу прилипала, так что мы сидели у отеля и пили пиво. При свете луны я видел, как блестела от пота ее кожа. В тот вечер все было странно, воздух был наэлектризован, как будто что-то должно случиться. В такую ночь в море бывает внезапный шторм. Я слушал, как волны накатывают на берег, и старался не думать о той, которая сидела рядом со мной и большими глотками пила пиво. Помню, в какой-то момент мы разулись – кто-то из нас предложил пройтись по воде. Еще помню, что она смеялась, истерично так, я даже не мог понять, плачет она или смеется. А потом она потеряла равновесие под пристанью, вроде как повалилась на меня. До сих пор помню вкус ее губ, когда она потянулась ко мне. «„Джим Бим“ и отчаяние», – подумал тогда я. Не самый лучший микс.

Но это меня не остановило.

Второй раз был через полгода. Мы с Сьюзен разбежались на какое-то время, и она жила у своей сестры в Ньюкасле. Лиза напилась еще сильнее, чем в первый раз, мне даже пришлось придерживать ей волосы, пока ее рвало. Только после этого она смогла собраться и залезть в мой грузовик. Но это не помешало ей уже у меня выпить бутылку отменного «Шираза» с виноградников мистера Гейнса. Она была странной: холодная как лед, трезвенница все семь дней в неделю, а потом вдруг в какой-то момент она словно решала выключиться. В ту ночь я проснулся и обнаружил, что она плачет. Лиза лежала спиной ко мне, уткнувшись лицом в ладони, и плечи у нее вздрагивали.