Серебро реки
Шрифт:
Свободным в талый март идти.
Им наспех светом синим…
Их стае сытыми цвести.
Я ПРИХОДИЛ К ТЕБЕ ВЧЕРА
Я приходил к тебе вчера.
С тобой мы долго говорили,
Вино и чай мы долго пили.
Мы так сидели до утра.
Как солнце встало, я ушел
Чуть пьяный, с ясными глазами.
Чуть
К тебе я от тебя дорогой шел.
Я приходил к тебе вчера.
Вино и чай мы долго пили,
С тобой мы долго говорили.
Мы так сидели до утра.
Мы говорили о сирени.
Мы говорили о весне.
Под лунным светом, в серебре
В глаза друг другу мы смотрели.
Ты говорила мне остаться
И почаще приходить,
Вино и чай с тобою пить,
С тобою вместе просыпаться.
Но солнце встало, я ушел
Чуть пьяный, мысля о сирени.
К тебе я от тебя дорогой шел
Сквозь фонари, что золотом горели.
***
Истошно давится судьба
Своей уродливой работой,
Кряхтит старуха, ей бы сна
И перестать идти дорогой.
В нее летят слова камнями,
И спотыкается в изъянах ям,
Ее уже давно продали
На службу вечным мудакам.
Она ревет так тихо и так скромно,
Ей тяжело тащить свой крест
И вдоль обочины небрежно, осторожно
В слезах и в поиске пустынных мест.
Бредет, молчит она, уж бредит
Своим чудесным старым сном,
Там, где она по полю едет
И упивается вином.
С БЕРЕГА
С берега да с морских седин
Ветром принесет холодным
Грусть далеких, одиноких льдин,
Да голосом как будто мертвым.
Остроконечных елей хор,
Темнеющих в долине лесом,
Затянет песню с шумом крон,
Ту долгую, лишь им известную…
Да издали по небу вереницей,
Лазурь небес собой черня,
Огромной и ленивой птицей
Венчав
Тяжелые, дождливые ползут
В мою долину тучи, полные
Воды, и бриз пронзает грудь.
Да чайки все орут, голодные.
НА ИХ КОСТЯХ
Наверное, я тех добился бы успехов
На поприщах разных, если бы во мне
Горела искра всех тварей любезных,
Светилась, и жгла, и меркла в вине.
И если бы сердце билось их ритмом,
Любовь их срывалась с уст серебром,
Я бы давно владел бы всем миром
И превратил бы реки в говно.
Я бы надежду их нес на руках
До первой же ямы, вырытой ими,
И клал друг на друга с пулей в висках,
Я бы не брезгал даже седыми.
И вот когда мир очищу от зла,
Когда соберу их слезы я в банки,
Когда оботру сок на губах,
Сам я себе выстрою замки
На их безупречно никчемных костях.
ТОГДА, КОГДА ЕЩЕ ЕСТЬ ВРЕМЯ
Тогда, когда еще есть время,
Забот паршивых, тяжких бремя
На плечи не легло и стремя
Расслаблено, оно ведь ждет.
Толи как бремя упадет?
Толи меня легко прощая,
Моим словам сырым внимая
О беззаконности труда,
И о карьере, и о деньгах,
О пустоте забот, о летах,
Нами потерянных во снах,
Желаньях царских и убогих,
О днях бездушных, серых, долгих,
В которых мы себя терзали,
На части яростно мы рвали
Гнилые души сгнивших тел.
И соловей уже не пел.
Уже поблекли краски жизни,
И опустели наши мысли,
И зашагали на расстрел
Ровным строем,
Сопя под нос.
Ведь, пробегая жизни кросс,
Не убежали мы от стен.
Мы не взрастили сад цветущий,
Мы гения в себе убили,
И смерть мы ту с тобой запили