Серебряная чаша Унды Марины
Шрифт:
— Вот как, и ты туда же со своими дурацкими выдумками?! — воскликнула Лисалиль и швырнула цветок. — Понять не могу, что такое случилось с лесом! Ему что, больше делать нечего?
Она пошла дальше, но родник ей так и не встретился. Зато на каждом шагу находила она то, чего вовсе не искала: все горы, деревья и кусты задавали ей один и тот же вопрос: «Почему ты бродишь совсем одна, Лисалиль, а где же твой суженый?»
— Нет, в самом деле, Лес совсем с ума сошел. Зажмурю-ка я лучше глаза, — решила Лисалиль.
И она крепко-накрепко сжала веки, хотя все-таки иногда ей приходилось подглядывать, чтобы не споткнуться о камни. Наконец она снова
Лисалиль ужасно обрадовалась и стала спускаться по крутому обрывистому склону, чтобы добраться до расселины. Но когда девочка потянулась, чтобы зачерпнуть воды, она чуть не упала, а горшочек выскользнул у нее из рук и скатился вниз. Волна подхватила горшочек и унесла в открытое море.
— Прощай, горшочек из-под масла! Ну и дела! — сказала Лисалиль. — Теперь уж вовсе худо. Во что мне набрать воды для дедушки?
И, усевшись на склоне горы, она так горько заплакала, что слезы покатились, словно жемчужинки, вниз, в синее море.
Но немного погодя девочка подумала: «Что толку сидеть тут и плакать, когда дедушка хочет пить и ждет не дождется меня в лодке. Смастерю-ка я чашку из бересты и наберу в нее водицы».
Сказано — сделано!
С чашкой из бересты она вновь стала спускаться с горы.
И вдруг, случайно глянув вниз, Лисалиль увидела в волнах что-то блестящее. Девочку одолело любопытство; подобрав подол платья, она спустилась в воду и протянула руку к тому, что блестело на дне. И вот она уже держит в руке красивейшую чашу из чистого серебра!
…Морской король сидел на троне в своем подводном зале цвета морской воды, а его придворные в молчании толпились вокруг. Лицо короля было мрачно, он тосковал по своей меньшой дочери Унде Марине, которую сам послал собирать кораллы у скалистых берегов Австралии. Унда Марина же, по своему обыкновению, играла на дальнем берегу, оставляя следы на белом песке. Принц Леса Флурио, влюбленный в нее, бросал ей розы и нарциссы прямо в набегающие волны, а Унда Марина держала в руках раковину. И вот дочь Морского короля, играючи, кинула принцу раковину, в которую намеревалась собирать кораллы, и принц взял ее себе. Тут Унда Марина, вспомнив, что велел ей отец, нырнула на дно моря, чтобы принести новую раковину из королевского замка.
Тем временем один из морских троллей уже насплетничал королю:
— Унда Марина потеряла голову из-за своего суженого и подарила ему раковину.
Ну и разгневался же Морской король, потому как меж ним и Лесным королем — отцом принца — шла война. Но он не выказал своего гнева, а лишь велел троллю:
— Принеси мою серебряную чашу!
Тролль принес чашу, а та была столь чудесна, что каждому, кто пил из нее, суждено было забыть то, что ему дороже всего на свете.
Унда Марина втекла сребристой волной в сине-зеленый зал цвета морской воды и преклонила колени пред отцом.
— Где ты пропадала? — спросил Морской король.
Принцесса ответила:
— Я играла на песке, и мне бросали цветы. А принц Леса взял мою раковину, и я приплыла за новой.
— Непослушное дитя, — рассердился король. — Ну хорошо, я тебя прощаю, но в последний раз! Вот тебе серебряная чаша
А про себя король подумал: «Моя дочь должна испить из этой чаши и навсегда забыть принца!»
Унда Марина взяла чашу и снова заструилась волной из замка вверх, на зеркальную гладь моря. Она плыла, пока не нашла родник на берегу Лосиного острова. Там наполнила она чашу родниковой водой и, поднеся ее к своим маленьким розовым устам, тотчас выпила, потому что ей захотелось пить в эту летнюю жару. В тот же миг дочь Морского короля позабыла того, кто был ей дороже всего на свете, — юного сына Лесного короля. Но он занимал так много места в ее сердце, был так дорог ей, что она, не думая больше ни о чем, уплыла прочь с тысячами таких же бездумных волн, что перекатываются друг через друга в необъятном море.
Меж тем серебряная чаша Унды Марины по-прежнему лежала на белом песке близ Лосиного острова. Там-то Лисалиль и нашла ее, когда собиралась набрать воды для своего страдающего от жажды дедушки.
Изумленная Лисалиль осмотрела чашу со всех сторон, да так ничего и не поняла, кроме того, что чаша очень красива. «Ах, до чего же славно принести воду дедушке в такой чаше!» — подумала девочка.
Вскоре она наполнила чашу водой из расселины. Ах, до чего ж искрилась на солнце и пенилась эта прозрачная вода! Она блестела, словно серебро. Лисалиль не смогла побороть желание попробовать такой водицы и отпила из чаши…
В тот же миг почувствовала она, как кровь в ее жилах потекла ледяными ручьями, а душу охватили холод и безразличие. Все мысли, роившиеся совсем недавно в ее детской головке, вдруг замерли на лету, будто подстреленные птицы. Лисалиль сидела, точно во сне, позабыв о болтовне лесных обитателей и о своем дедушке в лодке, ведь дедушка был для нее самым лучшим и дорогим из всех, кого она знала.
Сколько она так просидела, никто не знает, но наверняка достаточно долго, потому что за это время она подросла и превратилась в статную взрослую девушку. Лесные птицы щебетали, как прежде, а деревья болтали разные глупости и вели умные речи, но Лисалиль их не слышала. Что ей до глупостей и до умных речей, когда ей больше некого любить?
Многие плыли на лодках мимо и, причалив к берегу, пили воду из серебряной чаши Унды Марины. «Хоть какая ни на есть польза от меня, — думала Лисалиль, — а иначе зачем мне тут сидеть».
Однажды приплыла старая вдова рыбака, которая целых двадцать лет проплакала по своему мужу, утонувшему в море. Выпила она большой глоток воды из серебряной чаши Унды Марины и больше уже не плакала. В другой раз явилась какая-то тщеславная девушка — а в голове у нее никогда никаких мыслей не было, кроме как о своих прекрасных волосах, которые она беспрестанно расчесывала. И, выпив воды, уронила она гребень в море. А еще сидел там на берегу некий господин и удил рыбу; во всем мире больше всего любил он самого себя. А когда выпил воды, то забыл и себя, и то, что всю жизнь благоденствовал, меж тем как его бедные мать с сестрой голодали да холодали. Ах, сколько людей пили из чаши Унды Марины и забывали самих себя!