Серебряная Принцесса в Стране Оз
Шрифт:
— Это, что ли, твой король? — Толстый старый соннозевака, поддерживая плиту головой, поднял на вытянутых руках Рэнди. — Эти лодыри поленились ему яму, как положено, выкопать и сунули ко мне, — пожаловался он. — Пожалуйста, забирай его на здоровье. Он лягается, как мул, а я этого терпеть не могу.
Со вздохом облегчения Кабампо вырвал Рэнди из холодных рук зеваки. Его немало порадовало, что у юноши остались силы лягаться. Лицо Рэнди было бледно, в волосах застряла земля. После того, как слон встряхнул его несколько раз, бедный король
— Ничего, ничего, мальчик мой! — сказал слон. — Ничего страшного, просто тебя похоронили в норе одного здешнего сурка.
— Похоронили? — вздрогнув, повторил Рэнди. Кабампо бережно усадил юношу себе на спину.
— Никто его не хоронил, просто уложили в землю поспать, как полагается нормальному разумному существу! — поправил старый зевака и скрылся в яме, хлопнув на прощание плитой.
— Выметайтесь отсюда поскорей! — проворчал Великий Храпосоня. — Весь отдых нам испортил, бегемотина невоспитанная!
— Шагу отсюда не сделаю, пока не дадите провожатого, чтоб вывел нас из вашей несчастной долины, — заявил Кабампо. — Зовите солдата, а не то я сам его позову.
— Ох нет, ты уж лучше помолчи. Пухляк! — заголосил Храпосоня, вытягивая длинную шею. — Объедала! Идите скорее сюда! Слышите?
Из-за камней и деревьев, из скалистых расщелин показались наоборотники. Их пуговицы весело посверкивали в полумраке.
— Проводите этих... этих путешественников до выхода из ущелья! — приказал Храпосоня.
— А я думал, что это долина, — заметил, зевая, Кабампо. Рэнди в это время, сидя у него на спине, усердно счищал с себя грязь.
— Ущелье и есть долина, громадина ты необразованная, — сердито отозвался Храпосоня. — Не веришь — посмотри в словаре. Долина или дол, как кому больше нравится.
— А Зевакин дол — это Долина сонь, или Беспробудное ущелье, — сказал слон. Видя, что зеваки укладываются в свои ямы, как кролики в норки, он вежливо добавил: — Приятного сна! А вы, ребята, — повернулся он к солдатам, — достаньте-ка быстренько из той ямы мою мантию с наголовником, да пошли.
Изысканный слон говорил так повелительно, что сразу десять наоборотников бросились исполнять его приказание. Притащив драгоценные одеяния, они почтительно облачили в них странного гостя, после чего, повинуясь его нетерпеливому жесту, Пухляк и Объедала пошли впереди, показывая дорогу, а остальные немедленно разбежались.
Некоторое время низкорослые наоборотники шли молча. Изысканный слон, ворча под нос, топал за ними, продираясь между камней и древесных стволов.
— Вы на нас не сердитесь? — спросил наконец, оглядываясь через плечо, Объедала, более
— Да что ты, — ворчливо сказал Кабампо, — я провёл у вас прелестный вечерок. Сначала стрелами всего истыкали, а потом заживо похоронили. Как можно сердиться на такое гостеприимство?
— У вас свои обычаи, у нас свои, — вступил в разговор Пухляк, выручая смущённого приятеля. — Кабы на вас стрелы подействовали, вы бы и не заметили, как мы вас зарываем. Спокойно проспали бы в земле полгодика, вам же лучше бы было, сударь, как бишь зовут-то вас...
— Его зовут Кабампо, — подал голос Рэнди, который совсем проснулся, пришёл в себя и с интересом прислушивался к разговору. — Понимаешь, мы с Кабампо и так спим каждую ночь, поэтому в долгом сне не нуждаемся.
— Ну и жизнь у вас, хуже каторги, — проворчал Объедала, недовольно качая головой. — Не успел заснуть — вставай! Не успел проснуться — ложись! Нет уж, по-нашему-то лучше: за полгода отоспался и гуляй смело.
— А что вы делаете, когда не спите? — спросил Кабампо, подавляя зевок.
— Как что? Едим, естественно. — Объедала заулыбался, облизнулся, и его глаза заблестели ярче светящихся пуговиц. — Значит, так: весь июль и август до тридцать первого числа у нас завтрак. С первого сентября до тридцать первого октября — обед. А потом до самого Нового года ужинай себе вволю, пока спать не захочешь.
— То есть как? Вы все время едите? — спросил Рэнди,привстав и опершись на локоть. — Без перерыва? А вы разве не работаете? И потом, надо ведь когда-то играть, путешествовать и мало ли что ещё делать.
— Не понимаю, о чём вы толкуете. Что значит «работать»? Или «играть»? Мы даже слов таких не знаем, нам это не нужно. Мы едим и спим, спим и едим и очень своей жизнью довольны.
— Неприхотливый же вы народ, — заметил Кабампо. — А почему вы тогда не спите вместе со всеми?
— А мы особый отряд, одно слово — наоборотники. Мы приучены спать летом и осенью, а есть, наоборот, зимой и весной. Мы тоже своей жизнью довольны. А которые так ещё не привыкли, те — полусони. Но и они помаленьку приучаются, с помощью вёдер с камнями.
— Ага, а ещё они приучаются стрелять в мирных путников, — хмыкнул Кабампо. — В вас тоже стреляют, чтобы вы заснули, или эту любезность вы оказываете только гостям?
— Мы стреляем только в чужаков, если их к нам заносит, — охотно пояснил Объедала, — чтоб не лезли к нам со своими обычаями да не будили не вовремя.
— Как мы, — докончил за него Рэнди. — Мы, значит, вас от обеда оторвали? Сейчас ведь у вас обеденный месяц?
Стражники облизнулись и кивнули.
— Хотите пойти перекусить с нами? — гостеприимно предложил Объедала. — На этой неделе у нас рыба. А на следующей будут бараньи отбивные.