Серебряная пуля
Шрифт:
— Вот видите, вы еще слишком слабы, — сказала она с осуждением.
— Терпеть не могу больниц, — ответил я вполне искренне. — Дома я быстрее восстановлюсь. Только у меня есть к вам просьба.
— Я слушаю.
— Дайте слово, что не откажете.
— Ну, не знаю… Возможно…
— Вы не могли бы проводить меня до дому? А за это я угощу вас отменным кофе. Я, знаете ли, большой спец по части приготовления этого божественного напитка. Ну как, договорились?
Девушка заколебалась.
— Пожалуйста… — Я смотрел на нее умоляюще. —
Коротко вздохнув — мол, куда денешься, — девушка согласно кивнула. Я вышел из палаты и направился к медсестре, которая увлеченно разглядывала какой-то женский журнал. Это была та самая Люся, что вообразила меня матрасом. Ее тугая грудь так и рвалась наружу, и я вздохнул с вожделением, позавидовав тому, кому привалит такое большое и упругое счастье.
— Вы куда?! — всполошилась она.
— Тихо, тихо, рыбка золотая… — Я достал из кармана портмоне. — Сколько я должен за сутки и за лекарства?
Она сказала. «Круто…» — подумал я, услышав сумму, но возражать не стал. Я отсчитал энное количество зелени и положил перед ней на стол.
— А это лично тебе, детка, — сказал я, сунув ей в карман тысячную купюру; этими щедротами я по привычке «застолбил участок» — вдруг у меня образуется свободный вечерок, а пойти в кабак будет не с кем. — Купишь пряников… к чаю. Где тут у вас выход?
Обалдевшая от моих щедрот медсестра молча указала на дверь, и мы с Марией благополучно покинули ЦКБ — так именовалась центральная городская больница. У ворот больницы я вызвал по мобильному телефону такси, и вскоре мы уже стояли у подъезда моего дома. Все это время я изображал слабого и немощного и опирался на плечо Марии. Мне не хотелось ее отпускать, не познакомившись поближе. Ее присутствие рядом и возбуждало, и успокаивало меня.
Она не стала ломаться и изображать из себя недотрогу — «Ой, что вы, что вы! Как можно зайти в квартиру к незнакомому мужчине?! Мало ли что у него на уме. Нет-нет, я не такая, я жду трамвая…» — и мы вошли в подъезд без лишних словопрений.
— Вот в этом гнездышке я и живу, — сказал я, когда мы прошли в гостиную, и поторопился добавить: — Один как перст.
К моей вящей радости, благодаря уродливому грабителю я навел в квартире потрясающий порядок, который был вовсе мне не свойствен. Моя квартира выглядела как музей — идеальная чистота, нигде не видно ни одной лишней вещи (даже носков, которые валялись по всем комнатам), а кухня так вообще была похожа на ту, что показывают по телевизору в рекламных роликах.
— Что-то вы не очень похожи на безработного… — молвила Мария, когда мы прошли на кухню и я быстро приготовил бутерброды с красной икрой, поставил на стол вазу с ананасами, киви и апельсинами и бутылку шампанского.
Шампанское осталось у меня после визита некой дамы, предпочитавшей более крепкие напитки. Я совсем про него забыл, и сейчас оно очень пригодилось. Мария смотрела на мои приготовления с нескрываемым скепсисом, и я понимал ее — мужик готовится
— А я подпольный миллионер. — Я беззаботно улыбнулся. — Все, что вы здесь видите, накоплено непосильным трудом. Но пока «мои финансы поют романсы», как говорится в одном шлягере, и вместо дорогой черной икры приходится употреблять красную. Кризис, мадемуазель. Да-с.
— Между прочим, вы приглашали меня на кофе…
— А я разве сказал, что кофе отменяется? Отнюдь. Но сначала шампанское. Вы моя спасительница, и я буду неблагодарным негодяем, если не воздам должное вашей доброте и человечности. Тем более что мне нужно немного взбодриться после всех моих перипетий. А еще мне хочется, если честно, познакомиться с вами поближе.
— Ну что ж, вы убедили меня… — Она загадочно улыбнулась.
Я разлил шампанское по фужерам (между прочим, девятнадцатого века, в чеканной серебряной окантовке — наследство от прадеда), и мы выпили. Вернее, я выпил; Мария лишь отхлебнула несколько глотков. А мне и впрямь требовалось простимулировать свою нервную систему, она почему-то была в большом напряге.
— Я так поняла, вам пришлось повоевать? — вдруг спросила девушка, глядя на меня с сочувствием.
— Угадали. Впрочем, угадать несложно. Мое поколение было расстреляно сначала перестройкой, а затем войной. Скольких друзей я потерял…
— У меня в горах погиб брат… — Серые глаза Марии вдруг потемнели, и в них появился стальной блеск.
— Когда?
Она сказала. Я неожиданно заволновался: ее брат находился там в одно время со мной.
— В какой части он служил? — спросил я, невольно затаив дыхание.
— Саша был десантником.
— Рота, батальон?..
Мария ответила. У меня по спине неожиданно побежали струйки холодного пота. Моя рота! Кто?!
— К-как… как его фамилия? — спросил я, едва поворачивая деревянный язык.
Наверное, я сильно изменился в лице, потому что Мария посмотрела на меня с удивлением:
— Чернавин… Саша Чернавин.
Кровь хлынула мне в голову и застучала в висках. Чернавин! Сашок… Мы прозвали его Зарубой. Он числился снайпером, и приклад его винтовки был сплошь в зарубках. Так он отмечал тех, кто попадал в визир оптического прицела его СВД.
Я молча встал и прошел в гостиную. Там я долго рылся в секретере, пока не нашел свой дембельский альбом. Раскрыв его на нужной странице, я положил альбом перед Марией, отошел к окну и закурил. Позади раздался то ли удивленный возглас, то ли всхлип. Я не решался обернуться. Я чувствовал себя виноватым.
В тот памятный поиск мои парни ушли без меня. Я получил совершенно пустяковое ранение и вполне мог остаться в строю, но уж больно приглянулась мне сестричка из медсанбата, из новеньких, и я решил немного поволынить, поваляться на белых простынях под присмотром этой юной гурии.