Серебряная рука
Шрифт:
— Привет, Принц Корум.
Корум никак не мог отдышаться. Не сумев вымолвить ни слова, он выдавил из себя улыбку.
— Надеюсь, в Кэр-Ллюд мы отправимся вместе, — наконец с трудом выговорил Принц.
— Сам я не против этого, но будет ли это угодно судьбе? Скажи, Корум, как тебе живется в этом мире?
— Лучше, чем я ожидал. Особенно теперь, Джерри.
— Но ты ведь понимаешь, что в любой момент я могу уйти?
— Да, да. Я помню наш последний разговор. Ну а ты? Приключилось ли что-нибудь с тобой со времени нашей последней встречи?
— Пару раз. В
И Джерри поведал Коруму историю о приключениях Хокмуна, который обрел друга, потерял невесту, поселился в чужом теле и оказался в мире, к которому не имел никакого отношения.
Друзья поехали но следу Принца Гейнора Проклятого, поспешившего, по всей видимости, прямо в Кэр-Ллюд. Джерри все говорил и говорил.
Дорога предстояла неблизкая.
ГЛАВА ПЯТАЯ
ЗЕМЛИ ФОЙ-МЬЁР
— Да, — задумчиво произнес Джерри-а-Конель, пытаясь отогреть руки над слабеньким пламенем костра, — Фой Мьёр явно состоят в родстве с Владыками Хаоса, — уж больно похожи их цели. Скорее всего в них-то Владыки и переродились. Ну и времечко нам досталось. Отчасти это связано с дурацкими опытами со временем, которые проводятся бароном Каланом, отчасти — с тем, что Миллион Сфер вновь стал разъезжаться. Мы живем в эпоху, полную неопределенности. Порою мне кажется, что поставлена на карту сама сознательная жизнь. Боюсь ли я этого? Думаю, что нет. Сознанием я не слишком-то дорожу. С таким же удовольствием я стал бы и деревом.
— Кто тебе сказал, что деревья лишены сознания? — Улыбаясь, Корум поставил котелок на огонь и стал забрасывать в кипящую воду кусочки мяса.
— Тогда я стану куском мрамора.
— Опять-таки, мы не можем быть уверены в том… — начал было Корум, но Джерри тут же перебил его.
— Я в такие игры не играю.
— Ты меня не понял. Ты коснулся предмета, который в, последнее время стал чрезвычайно занимать меня. Мне кажется, что сознательное существо как таковое, не является чем-то обособленным в смысле его значимости. Напротив, подобное существо обладает рядом недостатков. Трагедия смертных состоит как раз в том, что они, обладая способностью подвергать мир анализу, не способны понять его.
— Некоторым до этого и дела нет, — сказал Джерри. — Я, например, довольствуюсь происходящим, — я позволяю происходить тому, что происходит, не задаваясь вопросом о том, почему это происходит именно так.
— Да, Джерри, подобная способность замечательна. Но не все мы наделены ею от рождения. Кому-то приходится развивать ее, кому-то это не по силам. Последние обречены на несчастную жизнь. Возникает такой вопрос — имеет ли значение то, счастливы мы или несчастны? Следует ли ставить радость выше страдания? Не правильнее ли считать их обладающими равной ценностью?
— Насколько я
— Но ведь к счастью можно приходить по-разному. Кто-то находит его в беззаботности, кто-то — в заботе. Кто-то — в ублажении себя, кто-то — в служении другим. Для меня жизнь без служения — не жизнь. Все проблемы морали…
— Обращаются в ничто, когда у вас начинает бурчать в животе. — Джерри заглянул в котелок. — Корум, как ты считаешь, мясо уже готово?
Корум рассмеялся.
— Похоже, я превращаюсь в зануду.
— Ничего страшного.
Джерри вылавливал из котелка кусочки мяса и клал их себе в миску. Один кусочек он отложил в сторону. Кот, сидевший у него на плече, замурлыкал и стал тереться о щеку хозяина.
— Ты обрел религию, Корум, — вот и все. Не забывай, что мы находимся во сне мабденов.
Они ехали вдоль замерзшей реки по заметенной снегом дороге, что взбиралась все выше и выше. У дороги стоял дом, каменные стены которого были покрыты густой сетью трещин, — казалось, что по дому кто-то стукнул гигантским молотком. Подъехав поближе, друзья увидели застывшие в окнах человеческие фигуры, поблескивавшие в неярких лучах солнца.
— Здесь морозец поработал, — сказал Джерри, — ты смотри, даже стены потрескались.
— Это работа одноглазого Балахра. Его взгляд убивает. Я его знаю, — мне пришлось с ним сражаться.
Они миновали дом и, переехав через холм, оказались в городе. На улицах лежали замерзшие трупы людей. Трупы были обезображены.
— Это дело рук Гоим, — сказал Корум, — единственной женщины среди Фой Мьёр. Ей нравится вкус человеческого мяса.
— Мы подошли к границе земель, полностью подвластных Фой Мьёр, — сказал Джерри-а-Конель, указывая рукой туда, где клубились серые тучи. — Как бы с нами такого же не случилось. Как ты думаешь, встретимся ли мы с Балахром и Гоим?
— Все может быть, — ответил Корум. Джерри улыбнулся.
— Ты слишком печален, мой друг. Если с нами и произойдет нечто подобное, мы горевать не станем, ибо морально мы куда сильнее их.
Корум усмехнулся в ответ.
— Я и так не горюю.
Они вывели коней из города и стали осторожно спускаться вниз по крутой, покрытой снегом и льдом дороге. На дороге стояла телега, в которой лежали трупы замерзших детей, — очевидно, их пытались вывезти из города еще до прихода Фой Мьёр.
Дорога привела в долину, где лежали тела растерзанных собаками воинов. Здесь обнаружились свежие следы — следы копыт и собачьих лап.
— Гейнор шел тем же путем, — сказал Корум. — Он проходил здесь всего несколько часов назад. Интересно, почему он так медлит?
— Вероятно, он следит за нами. Скорее всего, он пытается разгадать цель нашего похода, — предположил Джерри. — Если он расскажет о ней своим хозяевам, те дозволят ему вернуться в их стан. Он снова станет нужен им.
— Плохо ты знаешь Фой Мьёр. Сознательные помощники им не нужны. У их слуг — а среди них есть и ожившие трупы — попросту нет иного выхода, кроме как следовать за хозяевами и выполнять приказы, — для мира живых их больше не существует.