Серебряная свадьба
Шрифт:
Д а ш а. На что ты надеялась? Никогда бы он от меня не ушел!
О л я. А я и не думала, что он уйдет.
Д а ш а (не понимая). Любишь — так добивайся!
О л я (раздельно). Ни я, ни Валерий Янович никогда не думали, что нужно чего-то добиваться…
Д а ш а. Добилась — тогда и счастье! Ох, какая я была в молодости. Я понима-ала ее… Революцию. Все можно! Все — твое! Все запреты отпали! Только ты и мир! Вот как сейчас у космонавтов. Летят себе — и ни границ, ни запретов. Ой, как бы я хотела вот так же…
О л я (улыбнулась).
Д а ш а (после неправдоподобно долгой паузы). Может быть…
О л я. Вспомни, ты всегда оказывалась на пустом месте, когда забывала о них… И с Агнивцевым, и с Улзыкуевым…
Д а ш а. Сравнила тоже…
О л я (убежденно). Сравнила.
Д а ш а (снова после долгой паузы). Может… Но все равно… (Пытается улыбнуться.) Заманчивое было время…
О л я (тоже смеется). Правильно отец говорил: «Мало я Дашку драл!»
Д а ш а (не может перестать смеяться). Он никогда меня пальцем не тронул! (Замолчала, опустила голову.) Неужели действительно все так просто?
О л я. Что?
Д а ш а. Сколько было призывов, требований времени… директив… ломок… поисков… А остались… победили… Только когда… вот так. Как ты сказала. Как в войну! O, altitudo! [30] Когда высокие чувства? Вот я вчера в газете читала…
О л я (перебила). Если бы я не любила Валерия… Яновича, хватило бы у меня сил спасти Виктора? И Мишки тоже бы не было… И сидели мы сейчас с тобой… Две одинокие, всеми забытые старухи.
Д а ш а. Если вообще… были бы живы. Знала — сын. И выдержала. Поэтому.
30
О, высокие чувства! (лат.)
О л я. Как в детском учебнике. Есть закон сохранения энергии. А есть закон сохранения любви. Она… тоже никуда не исчезает. Она просто меняется. Любовь женская превращается в любовь материнскую. Материнская — в любовь к отечеству. Любовь к отечеству — в любовь к дому, к труду. Любовь сына — в любовь к девушке. Какой-то вечный круговорот. (Помолчала.) Надежный закон.
Д а ш а. А все-таки в Викторе есть что-то мое! Его хватка!
О л я. Не знаю… Мне он больше всего Арсения Васильевича напоминает. Ты в революцию со студенческой скамьи соскочила, поэтому так легко от нее и отлетела. А Арсений Васильевич пришел к ней и по ссылкам, и по каторгам, и с пулей девятьсот пятого года. Поэтому никто и никогда не мог его от нее отодвинуть. И если это детям передалось, то слава богу…
Д а ш а. Конечно, Виктор своего отца и не вспоминает. Все Арсений Васильевич… Арсений Васильевич…
О л я. Маленький был, не помнит его. Арсюша его воспитал. Имя дал. Хорошее, честное имя. Такое запятнать боязно.
Д а ш а (после
О л я. Не хочу я больше об этом.
Молчат.
И почему тяжкие годы дороже вспоминаются? Может, потому что выдержали. Человек через сопротивление только смысл жизни понимает. Если все само собой в руки плывет — ни радости, ни горя…
Д а ш а (долго сидит, опустив голову. Встает, вернее, пытается встать). Наверно, ехать пора… Темнеет… И телевизор не работает!
О л я. Ты разве звонка Виктора не дождешься?
Д а ш а. Ты мне и за него… и за всю мою жизнь высказала. Чего уж больше ждать? Поплетусь в свою Русановку. От станции по шоссе четыре километра. Откроешь дверь — холодно, нетоплено. Никто не ждет… Еще на поезд опоздаешь! (Смеется.) «Ah, qu’ils sont beaux les trains manques!» [31]
31
«Ах, как хороши упущенные поезда!» (франц.) — строчка из Аполлинера.
О л я. Да, упущенные поезда! (Поцеловала сестру.) Я к тебе на той неделе приеду. Надо будет в сарае разобраться. Сапоги там Арсюшины должны быть…
Д а ш а. Жизнь прожита, а ты все какие-то сапоги ищешь.
О л я. Живой о живом. Витя просил найти.
Д а ш а. В Москве таких сапог нет? Сгнили они уже, наверно.
О л я. Дашенька… (Обняла сестру.) Не мы первые, не мы последние… Жили, старались, чего-то добивались. Давай уж доживем — без зла друг на друга. Ведь я-то тебя никогда не брошу. Ты знаешь.
Д а ш а. Знаю.
О л я. Ты — умная. Образованная. Сильная. Самостоятельная. Я с детства гордилась, что у меня такая сестра. Даже поклонниками твоими гордилась.
Д а ш а (сквозь слезы). То-то же…
О л я. Вымолить можно все. Тем более у наших детей. Но нужно ли?
Д а ш а. Сама… не знаю. Конечно, это будет la serait trop ennuyeux, laissons-les faire! [32] Оставим эту тему!
О л я. Хочешь, я к тебе перееду? Мишка пусть тут один, наконец, живет. Я только наезжать буду, убраться-приготовить…
32
Это будет очень скучно. Оставим их! (франц.)
Д а ш а (покорно). Хочу…
О л я. И будем мы с тобой вместе. Вместе ведь не так одиноко. Как ты говорила — «как космические братья»!
Д а ш а. Ага… Только сестры!
О л я. А Виктору с тобой будет трудно. И ребятам. Ведь когда терпят из жалости, это ведь тоже не сахар? А?
Д а ш а. Мне, может, год-другой жить-то осталось. Всего!
О л я (долго смотрит на сестру, неожиданно искренне и серьезно). Папа… тебя бы не понял!
Телефонный звонок.