Серебряное кресло

Льюис Клайв Стейплз

Юстас кивнул.

– Ты думаешь, мы можем начертить на земле круг, написать в нём странные буквы, встать в середине и читать всякие заклинания?

Какое-то время Юстас усиленно соображал.

– Именно это мне и приходило на ум, хотя я никогда так не делал. Но сейчас, когда дошло до дела, мне кажется, что круги и всё такое прочее – чепуха. Думаю, ему это не понравится. Может показаться, что мы как будто заставляем его что-то делать. На самом деле мы только можем его просить.

– О ком ты всё время говоришь?

– В том месте его зовут Аслан.

– Какое

странное имя!

– Не более странное, чем он сам, – важно заявил Юстас. – Давай попробуем. Ничего плохого не случится, если мы только попросим. Становись рядышком. Вот так. А теперь давай вытянем вперёд руки ладонями вниз, как делают на острове Раманду…

– Каком острове?

– Я расскажу тебе об этом в другой раз. Возможно, он хочет, чтобы мы встали лицом на восток. Так, где у нас восток?

– Не знаю, – призналась Джил.

– Удивительно, но девчонки никогда не знают, где какая сторона света, – заметил Юстас.

– Ты тоже не знаешь, – возмутилась Джил.

– Сейчас скажу, если не будешь мне мешать. Ну вот. Восток там, где кусты лавра. А теперь повторяй за мной.

– Что повторять? – не поняла Джил.

– Ну то, конечно, что я буду говорить, – пробормотал Юстас. – Давай…

И он начал:

– Аслан, Аслан, Аслан!

– Аслан, Аслан, Аслан, – эхом отозвалась Джил.

– Пожалуйста, пусти нас двоих…

В этот момент с другой стороны школы раздался голос:

– Поул? Я знаю, где она: вон за школой ревёт. Привести её сюда?

Джил и Юстас переглянулись, нырнули в заросли лавра и принялись карабкаться вверх по поросшему кустарником холму с завидной скоростью (такими способностями они были обязаны методам обучения, которые практиковали в их экспериментальной школе, где ученик усваивал не французский, математику или латынь, а умение быстро и незаметно исчезать, когда его начинают искать).

Минуту спустя они остановились, прислушиваясь, и по доносившемуся шуму поняли, что их преследуют.

– Только бы дверь была снова открыта! – произнёс Вред на бегу, и Джил кивнула.

Дело в том, что на вершине холма находилась высокая каменная стена с дверью, через которую можно было попасть на вересковую пустошь. Эта дверь почти всегда была закрыта, хотя иногда её всё же открывали – возможно, всего лишь раз. Но представьте себе, что даже этот единственный раз вселил в людей надежду и желание проверить, а всё потому, что, будь она открыта, со школьного двора можно было бы уйти незамеченными.

Джил и Юстас, разгорячённые и грязные, оттого что чуть ли не на четвереньках вынуждены были пробираться через кустарник, отдуваясь, бежали к стене. Впереди виднелась дверь, как всегда закрытая.

– Наверняка ничего не выйдет! – выдохнул Юстас, хватаясь за ручку двери. И вдруг… – Ух ты!

Ручка повернулась, и дверь открылась.

Только что они надеялись, что смогут мгновенно проскочить в дверь, будь она открыта, теперь же, когда дверь распахнулась, оба застыли перед ней как вкопанные. А всё потому, что увидели совсем не то, что ожидали увидеть.

Дети

рассчитывали увидеть серый, поросший вереском склон, сливающийся на горизонте с серым осенним небом. Вместо этого в глаза им брызнуло солнце. Его свет лился в дверной проём, как июньским днём лился бы в гараж, если приоткрыть дверь. Он превратил в жемчужинки капли воды на траве и осветил чумазое заплаканное лицо Джил. Солнечный свет шёл явно из другого мира, насколько они могли его видеть через дверной проём. Перед ними была такая сочная и такая необыкновенно зелёная трава, какой Джил никогда прежде не приходилось видеть, и голубое небо, в котором сверкало что-то яркое: то ли драгоценные камни, то ли бабочки.

Джил, хотя и мечтала раньше о чём-то подобном, сейчас испугалась, а посмотрев на Вреда, поняла, что он тоже боится.

– Давай, Поул, – еле слышно прошептал Юстас.

– А мы сможем вернуться? Это не опасно? – заволновалась Джил.

В ту же секунду у них за спинами раздался противный тонкий голосок, который злорадно проквакал:

– Так и знай, Поул, всем известно, где ты, поэтому давай спускайся.

Голосок принадлежал Эдит Джекл, которая была не из них, но из их прилипал и доносчиц.

– Быстрее! – закричал Вред. – Вот так. Давай руку. Надо держаться вместе.

И прежде чем Джил поняла, что происходит, он схватил её за руку и втащил в дверь, прочь из школьного двора, из Англии, из всего нашего мира – в то место.

Голос Эдит Джекл внезапно смолк, будто выключили радио. В то же мгновение их окружили другие звуки: их издавали у детей над головой яркие существа, оказавшиеся птицами. Они не пели, а скорее шумели, но этот шум тем не менее больше напоминал музыку, чем птичьи трели в нашем мире. И всё же, несмотря на птичьи голоса, они ощутили себя в полнейшей тишине. Эта тишина и прохладный воздух навели Джил на мысль, что они стоят на вершине очень высокой горы.

Вред не выпускал её руку из своей, когда они пошли вперёд, озираясь по сторонам. Джил обратила внимание на огромные деревья вокруг, похожие на кедры, только гораздо больше. Поскольку росли они редко и под ними не было подлеска, лес просматривался на значительное расстояние. На сколько хватал глаз, везде было одно и то же: ровная трава, порхающие птицы с жёлтым, голубым и радужным оперением, синие тени – и ничего больше. В прохладном чистом воздухе не ощущалось ни малейшего дуновения ветра. В этом лесу было очень тоскливо.

Деревья впереди них закончились, осталось лишь голубое небо. Они молча шли, пока внезапно Джил не услышала, как Вред вскрикнул: «Осторожно!» – и не почувствовала, как её дёрнули назад. Они стояли на самом краю обрыва.

Джил принадлежала к тем счастливчикам, которые не знают страха высоты, поэтому стояла над обрывом спокойно, хотя и сердилась на Вреда за то, что тот тянет её назад, как ребёнка. Джил с возмущением выдернула руку и, увидев, как побледнел Юстас, почувствовала презрение.