Серебряные фонтаны. Книга 2

Хьюздон Биверли

Эми , я хочу поблагодарить тебя за то , что ты дала мне так много , особенно в последний год. Я не смог бы держать ся , если бы не мысли о тебе , оставшейся в Истоне. Ты была моим исцелением , моей наградой за хорошее поведение. Сто ило мне приклонить голову в каком-нибудь из этих вонючих дотов , все становилось терпимым , если

закрыть глаза и на чать думать о тебе. Лежа там , я вспоминал твое лицо , когда ты играла с детьми , твой голос , когда ты разговари вала с Флорой , твои глаза , когда ты смотрела на меня. Ког да дела пошли ужасно , я представлял , как сплю в твоей гос тиной , а затем просыпаюсь и вижу твое лицо при свете лампы – точь в точь , как я проснулся и увидел его , когда в последний раз приезжал к тебе. Ох , Эми , как же я люблю , как же я люблю тебя!

Эми , я пытался написать письмо для Флоры , чтобы ты когда-нибудь отдала его ей , но у меня не получилось. Поэто му расскажи ей все сама , когда она достаточно повзросле ет , чтобы все понять. Скажи ей , кто ее настоящий отец , скажи , что я очень любил ее. Я написал и дяде Жан-Полю. Я сожалею , что повздорил с ним , когда в последний раз приез жал в Париж. Мы все несовершенны , а он все-таки мой отец.

Теперь , когда письма написаны , я не знаю , что с ними делать. Но , наверное , с ними ничего не нужно делать , пото му что их в любом случае перешлют в Истон , ведь старик записан как мой ближайший родственник. Эми , может быть , ты отправишь за меня два других письма? Я даже не знаю точного адреса Аннабел. Адрес дяди Жан-Поля на конверте , – может быть , ты пошлешь ему и фотографию Флоры? Он просил ее у меня , а Флора по-моему , очень похожа на мою маман в этом возрасте , ему будет приятно посмотреть на нее. Может , когда-нибудь ты даже свозишь ее во Францию , чтобы

показать ему. Я знаю , что слишком много прошу у тебя , Эми , но я всегда просил у тебя слишком много– и ты никогда не отказывала , моя великодушная Эми.

Aimee , je t ' aime , toujours . Твой любящий Фрэнк

Я сидела, держа в руке письмо, его последнее письмо ко мне, и меня переполняло чувство вины. Ох, Фрэнк, я любила и тебя тоже.

Затем мужчина, стоящий передо мной, повернулся и подошел ко мне.

– Ты прочитала?

– Да.

– И я тоже, – сказал он едва слышно. И до меня, наконец дошло, что клапан конверта был расклеен.

Но Фрэнк писал мне, только мне.

– Ты не должен был делать этого! – воскликнула я.

– Да, не должен. Но я поддался соблазну, как Ева, и был наказан, как и она. Я сидел в этом грязном бараке, глядя на фотографию своей неверной первой жены, а затем прочитал письмо ее сына, из которого узнал, что вторая жена мне тоже неверна.

Наконец до меня дошло, в чем кроется настоящий кошмар. Я снова взглянула на письмо: «Когда ты обняла меня при последнем расставании», «ощущение твоих нежных губ, прижавшихся к моим», – и подняла взгляд на Лео. Он наблюдал за мной.

– Нет! Нет! – закричала я.

Лео указал на письмо в моей руке.

– Думаю, это убедительнее, чем платок Дездемоны, – он неуклюже отвернулся от меня и уставился в бассейн фонтана, неторопливо цитируя:

У розы есть шипы, луна и солнце – в пятнах,

Бутон нежнейший гложет гадкий червь,

Таится ил в серебряных фонтанах.

Затем он взглянул мне в лицо и повторил:

Бутон нежнейший гложет гадкий червь...

– Нет! Нет! – снова закричала я.

– Я знал, что ты любила его, но даже и заподозрить не мог, что он тоже влюбится в тебя, – сказал Лео. – Я считал, что он равнодушен к тебе, и оказался в дураках. В конце концов, я же полюбил тебя, почему же этого не могло произойти с ним? А когда он полюбил, разве ты могла ему не ответить? – он запнулся и с отвращением добавил: – Особенно теперь, когда ты почувствовала вкус постельных удовольствий.

Я попыталась прервать его, но он не позволил:

– Нет, Эми, не тебя мне нужно обвинять, а себя. Возможно, я сделал тебе слишком много поблажек, – наблюдая за моим лицом, он спросил снова: – Ты грешница? Или ты просто любила слишком сильно?

– Нет! – воскликнула я. – Супружеская неверность – это грех!

Лео опустил взгляд на меня, его глаза были в тени розы «Гарланд».

– Да, я тоже так думаю, потому что это предательство, а любое предательство – грех.

– Но я не была...

Он прервал меня, процитировав фразу:

– «...ощущение твоих нежных губ, прижавшихся к моим...» Ты целовалась с ним, Эми?

– Я поцеловала его на прощание.

– Так же, как и меня. Однако ты слишком щедра на поцелуи. Даже сегодня, когда я вернулся, ты пыталась поцеловать меня, – его голос упал. – Как Иуда. – Меня затрясло. Лео продолжил, почти ласково: – Не бойся, Эми, я не сделаю тебе ничего плохого. Я не сержусь на тебя. Я говорил тебе, что поклялся больше никогда не срывать гнев на женщине. Вина здесь не твоя, а моя. Я слишком многого хотел от тебя, а ты слишком старалась дать мне это. Ты даже пыталась дать мне любовь.

– Я люблю тебя! – закричала я. Лео, на мгновение заколебался, и чаши весов застыли в равновесии. Затем он сказал:

– Я спрашивал ее, на этом самом месте. Я привел ее сюда, к фонтану, и спросил: «Жанетта, ты любишь меня?» И она ответила «да». Но она солгала. Ты тоже настолько любезна, что продолжаешь притворяться, и я, признателен тебе за это. Но тебе незачем делать это дальше, это уже не нужно. Моя глупость прошла.

Лео вынул спички, и я увидела, как он зажигает сигару. Он несколько раз затянулся и сказал мне:

– Я, конечно, признаю твоего сына наследником, – как признал и ее сына.

Кошмар усугублялся.

– Но Джеки – твой сын!

Лео ответил не сразу, разглядывая горящий кончик сигары.

– Да, я согласен, это, может быть, и правда. Ты, Эми, всегда была великодушнее, чем она. Поэтому я и любил тебя больше. Настолько больше, что не хотел рассказывать тебе об этом. Я сидел за тем грязным столом и говорил себе – почему бы тебе и дальше не любить ее? В конце концов, ты знал, на ком женишься – она не притворялась. Кроме того, он мертв, а ты пока еще жив... Я слышала сожаление в голосе Лео, а он продолжал: