Серебряные фонтаны. Книга 2

Хьюздон Биверли

Я больше не могла сдерживать язык. Я сказала мадам маркизе: «Миледи, разве он зачал этого ребенка?» Она в ярости набросилась на меня: «Она сама во всем виновата!

Она, ввела его во грех, пусть теперь и расплачивается! Затем она сказала, что выгонит меня, если я скажу еще хоть слово, и я замолчала. Но я слушала, миледи. Они были умнее ее, они нашли путь к нежному сердцу Жанетты. Мадам маркиза сказала ей, что если Жан-Поль женится на ней, то будет обречен, провести жизнь в нищете. У нее не было приданого, а земли, которые наследовал он, были заложены. Если бы он женился на кузине, то потерял бы на них права. Как она могла требовать с него такую жертву, если грех был на ней?

Они не сказали ей, что уже идут переговоры о его помолвке, они говорили только о том, что ее долг – предоставить ему свободу. «Если ты действительно любишь Жан-Поля, – говорили они, – ты должна ради него пожертвовать собой и выйти замуж за этого англичанина. Только так ты можешь искупить свой грех». И она согласилась на это.

– Это было дурно.

– Да, миледи, очень дурно. Но я не считала, что грех лежит на моей Жанетте.

– Но ее кузен – он не воспитывался у монахинь, – все еще не понимала я. – Разве он не подумал о том, что может случиться?

– Разве молодые мужчины вообще думают, миледи? – старые глаза Терезы зорко посмотрели на меня. – Они берут, что им хочется, надеясь, что расплачиваться придется не им. Вы это знаете, вы ведь тоже расплачивались.

– Но у нее все было не так, – прошептала я. – Она была его кузиной, и он любил ее. Он говорил Фрэнку, что она была единственной женщиной, которую он любил – и говорил это уже после ее смерти.

– Легко любить мертвых, – голос Терезы стал жестким. – Они ничего не требуют. Но живые требуют жертв, а к этой жертве мосье маркиз был не готов.

– Но ведь он даже не знал... – заступилась я за него.

– Миледи, – прервала она меня. – Я, так любила свою Жанетту – неужели вы думаете, что я не решилась рассказать ему обо всем? Естественно, я послала ему письмо.

– Возможно, оно затерялось в пути.

– Фрэнсис тоже говорил мне это. Он всегда считал, как и моя Жанетта, что его отец ничего не знал, пока не стало слишком поздно. Даже когда я рассказала ему об этом письме, в его последний приезд в Париж – Фрэнсис, все таки пытался защитить его, своего «дядю» Жан-Поля, – в ее голосе прозвучало презрение. – Но мои слова посеяли в нем сомнения, и он пошел к человеку, который его зачал, и потребовал объяснений. А мосье маркиз сделал глупость и повел себя как испорченный ребенок, взваливая вину на других, чтобы выгородить себя. Миледи, оказалось, он получил не одно, а целых два сообщения. Второе было от его матери, она рассказала ему, что случилось, и потребовала держаться подальше от Жанетты, пока не состоится ее свадьба. Так он и сделал.

Когда Фрэнсис узнал это, он очень разозлился. И я тоже, после того, как он вернулся ко мне и рассказал об этом. Моя бедная Жанетта сделала это из любви к своему кузену, а что сделал он! Я только поблагодарила судьбу, что она ничего не узнала о его предательстве. Это разбило бы ее сердце.

Я вспомнила, о чем Фрэнк говорил мне у статуи, и только теперь поняла, что он говорил не о матери, как мне подумалось, а об отце. «Те, перед кем ты преклонялся», – а он преклонялся перед своим дядей Жан-Полем. Мой бедный Фрэнк.

– Мадам, если вы скрывали правду так долго, не добрее ли было скрывать ее и дальше? – тихо спросила я.

Оно поняла меня, но отрицательно покачала головой:

– Добрее для Фрэнсиса, да, но не для вашего мужа.

– Но я не понимаю почему...

– Миледи, – прервала она меня. – Фрэнсис хотел забрать вас у мужа, и я рассказала ему об этом, чтобы он задумался о возможных последствиях такого поступка. Ваш муж потерял одну жену, а мне не хотелось бы, чтобы он потерял и другую, из-за человека, к которому относился как к сыну.

– Я никогда не

бросила бы Лео.

– Я не была в этом уверена. Я знала одно – что Фрэнсис, как и его отец, умеет уговаривать. Но я знала и другое – в глубине души он лучше, чем его отец. Я надеялась, что увидев, последствия эгоизма Жан-Поля, он со временем поймет, какое зло собирается сделать.

– Но у него не оказалось этого времени! – горько воскликнула я.

– Да. Но он умер храбро, защищая родину. Он упокоится в мире. Но она, моя Жанетта, не упокоилась в мире. Вот из-за этого я и приехала сюда.

Тереза немного помолчала, собираясь с силами.

– Миледи, я вижу по вашим глазам, что вы осуждаете мою Жанетту, – продолжила она. – Это естественно, потому что вы преданны своему мужу. Но теперь вы убедились, что она не была грешницей, хотя и согрешила.

Слова, сказанные Терезой, поворачивали калейдоскоп прошлого, создавая новый узор, но я все-таки сказала:

– Ей нужно было рассказать моему мужу правду, прежде чем дать согласие выйти за него замуж.

Тереза молчала. Затем она вздохнула:

– Да, миледи, нужно было. Но вы сильная, а она была слабой, как большинство женщин. Она ничего не рассказала ему. Однако она сказала, что не может дать ему любви, а только уважение. Он ответил, что надеется, что со временем она полюбит его, а сейчас его любви хватит на двоих. Он говорил правду, миледи. Простить ей все, признать прижитого ею сына наследником, – это была великая любовь.

– Но все-таки вы утверждаете, что он выгнал ее.

– Да, – я видела, что Тереза с трудом сдерживает волнение. – Поймите, миледи, она – мой выкормыш, мое дитя. Ради нее я сделала бы все, – она склонилась к своей корзинке и достала оттуда тетрадь в кожаной обложке с золотым замочком. – Она вела дневник, моя Жанетта – это было ее прибежище. Я не знала, о чем она там пишет, но догадывалась. Она всегда держала это в тайне. Видите, здесь замок, а ключик на цепочке она носила на шее. Вот он, миледи. – Тереза засунула руки за высокий воротничок своего черного шелкового платья и вытащила ключ. Наклонившись, она сняла цепочку с шеи и бережно положила ключ на коричневую поверхность тетради. – Жанетта всегда запирала тетрадь, но я была ее горничной. Однажды, когда она была в ванной и оставила ключ на туалетном столике, я отперла ее.

– Вы ее прочитали?

– Нет. В те дни мне нельзя было прочитать ни единого слова. Жанетте это не понравилось бы.

– Тогда зачем же вы отперли замок?

– Миледи, это было здесь, в Истоне. Фрэнсис был в детской, он был чуть постарше вашего сына, который теперь займет его место. Приняв ванну, она пошла к нему, как это делают матери, а я... я отнесла эту тетрадь вниз и оставила на письменном столе ее мужа. Я не знала, прочитает он ее дневник или вернет непрочитанным, но любящий мужчина, всегда желает знать побольше о любимой женщине, поэтому я надеялась, что он соблазнится – так и вышло. А на следующее утро все и случилось.

Прошел день, а затем ночь. Миледи, это были самые длинные день и ночь в моей жизни. Жанетта хватилась дневника, но я солгала, что не помню, куда засунула его по ошибке, и обещала скоро найти. Она не слишком взволновалась из-за этого, считая, что он заперт. Она доверяла мне, кроме того, в то время ее голова была занята другими делами.

На следующее утро одна из горничных нашла тетрадь в гардеробной и принесла мне. Я заперла ее и отдала Жанетте, сказав, что нашла в своей комнате. В то утро она не стала писать, а просто положила ее на туалетный столик, а потом пришел он и выгнал мою Жанетту. А теперь вам тоже нужно прочитать ее, миледи, – она протянула мне тетрадь, но я не взяла.