Серебряные рельсы
Шрифт:
У Козлова работа идет хорошо. Объявил ему в приказе благодарность. Козлов очень огорчен тем, что не беру его с собой на Казыр. Мне его жалко, но если его взять - провалится так хорошо начатая работа".
Проснулся Кошурников рано, оглядел в полутьме палатку. У изголовья увидел бритву в стареньком футляре и осколок зеркала. "Молодчина Володька!
– подумал он.
– Спасибо тебе".
Стараясь не шуметь, выполз наружу. Костер уже погас, но кострище было теплым, под серой золой тлели угли. Кошурников разгреб пепел, погрел руки, огляделся. Козлов умел выбирать
Он медленно направился к ручью, приспособил на камне зеркальце, не спеша намылился. Вчера некогда было бриться, да и темнело уже. К тому же в лагере они никого не застали, все были "в поле". Не дожидаясь хозяев, Кошурников начал варить суп.
Козлов со своими ребятами пришел уже в темноте. Студенты устало воткнули топоры в пенек, присели у костра, во все глаза разглядывая начальника экспедиции, о котором они так много слышали. Алеша Журавлев радостно отчитался о своей работе и устроился поодаль с Костей, рассказывая ему о здешних местах.
А Кошурников, стараясь не показать радости от встречи с Козловым, хлопотал с ужином.
– Уж я вас угощу, ребята! Вы такого супа даже у мамы не ели. Вот только погодите - заправлю маслом сейчас, и порядок.
Студентам казалось странным, что начальник, можно сказать, важнейшей сейчас в стране изыскательской экспедиции, у которого в подчинении сотни людей, готовит для них суп, хотя и несолидно это, и, должно быть, устал он с дороги. Понимал Кошурникова один Володя Козлов. Сдержанно улыбаясь, он не сводил влюбленных глаз с начальника, приговаривающего у костра:
– Вот сейчас лучку еще туда покрошить, да лаврового листа сбегаю принесу. А потом телогрейкой котел обернуть, чтоб упрел суп, - языки проглотите!
Кошурников весь светился радостью. Ведь он по двум-трем словам Володи понял, что перевал можно пробить тоннелем, что партия уже ведет теодолитный ход к Казыру и вариант, таким образом, начинает жить, а все остальное трын-трава.
Когда все уснули, от костра долго еще доносились два приглушенных голоса. Козлов о чем-то просил, умолял, а Кошурников терпеливо и ласково убеждал товарища...
Светало медленно, потому что не так-то просто было солнцу выгнать темноту из всех таежных закоулков. Кошурников почуял, как потянуло дымом с горы, - туда ушел ночевать с оленями проводник. Сейчас он, наверно, продрог, проснулся и запалил огонек. Высоко, должно быть, над вершинами кедров, запела какая-то пичуга, за ней другая. Кошурников умылся, шумно расплескивая воду, пошел к палаткам. Здесь он набрал воздуху в могучие легкие и запел приятным баритоном:
На заре ты ее не буди
На заре она сладко так спит...
Вылезли из палатки Алеша, Козлов, Костя. Один за другим выползали студенты. Начался новый день изыскательской партии.
Завтрак готовил Алеша Журавлев, а все грелись у костра, курили,
– Так как же, Михалыч?
– в который уже раз спрашивал Володя Козлов, сидевший у костра, как вросший в землю кряж.
– Может, все же...
Кошурников любил своего воспитанника, трудно было отказать ему, но что поделаешь? А пригодился бы на Казыре Козлов: в работе он бешеный, силенка есть. Если б он не был так нужен здесь! Партии N_2 надо пройти до зимы теодолитным ходом к Казыру и, сколько успеет, по долине. Нет, нельзя брать Володю...
– Так как же, Михалыч? А?
– Слушай, ты мой спирт пил?
– Ну, пил.
– То-то! Я же всю дорогу мучился, тебе берег.
– Кошурников засмеялся и обнял друга.
– Старый крот! Слушай, сделаешь работу здесь, полную флягу зимой получишь. А со мной пойдешь - ничего не дам!
– Да нет, кроме шуток, Михалыч...
– Все, Володя! Прекратим этот разговор. Ребят этих сам протащу - я немало таких привечал. А тебе мы поможем привязаться к Казыру. Доволен?
– Нет!
– свел густые брови Козлов.
После завтрака он ушел с теодолитом и топором в тайгу рубить просеку. Кошурников тоже подхватил топор и побежал догонять товарища.
"9 октября. Пятница.
7.Х Журавлев ходил фотографировать долину Кишты от перевала до лагеря. Снял седло и водопад. Я пошел на работу вместе с Козловым в качестве рубщика. Стофато с проводником перевозил лагерь. За день работы прошли теодолитным ходом 3,780 км фактически при одном рубщике (рубил я), немного помогал рубить передний реечник. Это при данной ситуации и рельефе очень хорошо. Вчера тоже за день прошли 2,900 - рубил Стофато. 6.Х прошли 3,700, рубил Журавлев. Сегодня идет Козлов с тремя студентами. Осталось пройти до Казыра метров 700.
Долина Кишты в противоположность долине Идена гораздо мягче и лучше для трассирования; уже начиная с первого лагеря Козлова, в который мы приехали, по бортам долины имеются рыхлые отложения.
По долине Малой Кишты наблюдал 6 окатов, из которых 4 с левого берега и 2 с правого. Окаты, очевидно, громадной силы, так как снег, скатываясь, заваливает всю долину и перекидывается на противоположный берег, поднимаясь над рекой на высоту до 20 м".
Надо было ехать. Когда приладили вьюки и попрощались, Кошурников сказал Володе:
– Будешь в Верх-Гутарах - возьми мой спальный мешок. Отцовский подарок. Правда, он старый, но греет хорошо.
– Ладно.
– Ты же знаешь, какой теплый собачий мех.
– Ладно, спасибо. Может быть, Михалыч, все же?..
– Нет.
Володя побежал в палатку, притащил какой-то мешочек.
– Тут сухари. Берите.
– Ты же от пайка своего отрывал! Не надо!
– Берите. Ну, я провожу вас, Михалыч.
И он, сумрачно смотря в землю, пошел рядом с оленем Кошурникова. Больше не сказал ни слова. Вдоль Малой Кишты тянулась заброшенная охотничья тропа, по которой и отправилась экспедиция. Алеша Журавлев бодро покрикивал на оленей, будто век ими правил. Подходил иногда к Кошурникову, говорил: