Серебряные узы
Шрифт:
Джоанна завершала очередную серию оценок, когда в холле послышалось какое-то движение. Подняв голову, она с удивлением увидела Гранта. Джоанна не ожидала, что он вернется уже сегодня.
Грант налил себе виски и, после того как она отказалась выпить, со вздохом погрузился в кресло. Он всегда был таким деятельным и целеустремленным, что на него это было непохоже.
— Устал? — машинально спросила Джоанна и тут же прикусила язычок. Его невеста только что улетела на другой конец земного шара, а она задает глупые вопросы!
Грант сказал, что да.
— Движение сегодня было какое-то сумасшедшее. Иногда мне кажется, что наши предки с их размеренной
— Держу пари, что такие мысли не часто приходят тебе в голову. Ты как настоящий человек двадцатого века, полон энергии и счастлив лишь тогда, когда у тебя нет ни минуты свободного времени.
Он взглянул на нее поверх бокала.
— Конечно, ты права. И до недавних пор другого образа жизни я себе не представлял. Наверное, здесь просто жизнь течет медленнее.
Грант нахмурился. Прежде чем он успел что-то сказать, Джоанна порывисто встала.
— Ты напомнил мне о моей сегодняшней находке.
Она поднялась к себе и, вернувшись со связкой писем и дневников, протянула их Гранту, вкратце рассказав, где она их нашла. Когда Джоанна уже повернулась к выходу, он сказал:
— Останься.
Несмотря на то, что ей очень хотелось видеть его лицо в тот момент, когда он развернет письма, Джоанна решила, что это попахивает вмешательством в личную жизнь, и, вернувшись к столу, вновь принялась за работу. И, лишь услышав его изумленный возглас, она обернулась и, к испугу своему, увидела у него на лице почти яростное выражение. Но он тут же с таким изнеможением прикрыл глаза рукой, что Джоанна встала и приблизилась к нему. Грант поднял голову и взглянул на нее. В его глазах было столько тоски, что Джоанна опустилась возле него на колени и показала на письма.
— Тебя что-то расстроило? Прости, я…
— Расстроило? — Он не то фыркнул, не то усмехнулся. — Что ж, можно сказать и так.
Он помахал письмами в воздухе.
— Знаешь ли ты, что это такое? Письма моему отцу, где его просят вернуться домой и умоляют привезти с собой семью…
— От твоего деда?
— Нет. Они были написаны уже после его смерти. Это письма Чарлза Уэзерби, брата моего отца. Он просит его вернуться и жить вместе с ним в усадьбе. Вот послушай: «Хоть отец и не оставил тебе доли в завещании, я все же считаю, что мы по крайней мере должны поделить поместье. К счастью, у тебя есть семья, так что дом наш снова оживет. Детей у нас, увы, нет; несколько выкидышей подорвали здоровье Милдред. Я пишу тебе не из милосердия, Эдвард. Я не просто хочу, чтобы ты жил здесь, — ты мне необходим. Пожалуйста, не допусти, чтобы гордыня стала препятствием для твоего возвращения. Любящий тебя брат, Чарлз».
Грант уронил письмо на колени.
— Как он был прав! Гордыня… Мой отец был так полон этой дурацкой гордыни, что отправлял эти письма назад, даже не распечатывая. Всю жизнь я не мог простить Уэзерби, что они отвергли мою мать, а оказалось — виноват в этом только отец! Как он мог, как он мог?
Растерявшись, Джоанна не знала, что сказать.
— Что ж, по крайней мере, ты унаследовал усадьбу. Справедливость в конце концов восторжествовала.
— Справедливость?! Это забавно! Ты не поняла. Это произошло слишком поздно. Уехав из Англии, мой отец подался в Штаты. Там он перепробовал несколько профессий и познакомился с матерью, которая гостила у друзей. Не возвращаясь домой, она вышла за него замуж. Ее родным это показалось возмутительным, так что они фактически от нее отказались. Мой отец был заядлым игроком, и даже после моего рождения частенько случалось
Грант никогда не рассказывал ей о своей жизни, но тут его словно прорвало.
— Мать всегда считала, что он из гордости не хочет просить помощи у родственников. И только когда она слегла, отец нехотя согласился отвезти ее к родителям на ранчо, в Мексику. Они простили ее и взяли нас жить к себе, но отец снова уехал «искать счастья». Больше мы его не видели. Наверное, убит в какой-нибудь трактирной потасовке.
Грант смотрел куда-то вдаль, словно вновь переживая все это, и с трудом выдавливал из себя слова.
— Сколько напрасных страданий! Какая глупость!
Он порывисто поднялся из кресла и подошел к окну.
— Будь он проклят! Будь он проклят!
Услышав в его голосе боль и гнев, увидев, как напряглись его широкие плечи, Джоанна поспешно подошла к Гранту. Она не раздумывая обняла его и принялась нежно нашептывать что-то, словно ребенку. В следующее мгновение он уже обхватил ее за талию, и, тесно обнявшись, они как могли утешали друг друга. Когда их объятия разжались, Грант пристально посмотрел Джоанне в глаза и, подняв руку, нежно коснулся ее лица. Она увидела, что от его ярости и отчаяния не осталось и следа.
— Ты просто чудо!
Увидев, как он склоняется к ней, Джоанна поняла, что он хочет ее поцеловать, и резким движением вырвалась из его объятий. Она желала этого поцелуя — видит Бог, желала страстно. Но ведь Грант женится на Марии! Пробормотав невнятные извинения, Джоанна вырвалась и поспешила прочь, а он так и остался стоять посреди комнаты с выражением глубочайшего изумления на лице, которого Джоанна уже не видела.
Поднявшись в свою комнату и немного отдышавшись, Джоанна принялась ругать себя за несдержанность. Нет чтобы просто и спокойно высвободиться из его объятий! Она же умчалась, как перепуганный заяц, и теперь Грант наверняка догадается о ее чувствах. Да и как он может сомневаться в ее любви, если она так нежно обняла его — просто потому, что для нее невыносим был один вид его страданий?
Стук в дверь заставил ее вздрогнуть. В дверях, усмехаясь, стоял Грант.
— Теперь ты от меня не уйдешь, — шутливо сказал он и тут же поднял руки: — Ну-ну, не надо так пугаться. Я просто хочу, чтобы ты поужинала со мной сегодня вечером. — Джоанна кивнула, и он продолжал: — Отлично. Отправимся в «Тоби Джаг», или ты предпочитаешь что-нибудь более отдаленное?
В усмешке Гранта прибавилось озорства, когда она безропотно одобрила его выбор.
— Великолепно. Я закажу столик на восемь тридцать.
Когда он чинно вышел, Джоанна устало опустилась на кровать. Ну что поделаешь с таким человеком? И все же при мысли о предстоящем вечере она помимо воли испытала радостный трепет. Эта радость не оставляла ее, даже когда она перебирала одежду в шкафу, подыскивая для такого случая что-нибудь особенное.
Одобрительный взгляд Гранта, который Джоанна поймала, спускаясь по лестнице, говорил о том, что ее старания не пропали даром. Вся она — от только что вымытых пушистых волос до великолепных туфель на высоких каблуках, в огненном шелковом платье, которое подчеркивало ее стройную фигуру, — замечательно оттеняла мужественный облик Гранта в черном смокинге. Он взял ее под руку, и Джоанна затрепетала от его прикосновения.