Серебряный ангел
Шрифт:
— У тебя с этой девушкой что-то было? Лицо Дерека отразило такую бурю чувств, вызванных этим вопросом, что Маршалл предпочел поскорее отступить:
— Ладно, ладно, забудь о моем вопросе. Мне просто не хотелось бы видеть Каролин расстроенной…
— У нее не будет для этого поводов, — сухо отрубил граф.
— Хорошо, хорошо, рад слышать об этом, — затараторил Маршалл, понимая, что надо срочно менять направление беседы. — Расскажи лучше, что происходит в Барике…
— Ты что же, не прочитал мой доклад?
— Побойся Бога, Дерек. Ты называешь
— Мне казалось, я сумел изложить на них все самое главное. Проблема была сугубо внутренней, и ее благополучно удалось разрешить. Джамиль Решид остается деем Барики, а пока это так, у Англии не будет никаких проблем для беспокойства в отношениях с ней.
— Ты говоришь о наших успехах в отношениях с Барикой слишком безразлично. Между тем как раз сегодня утром мы получили доклад и от сэра Джона. Он сообщает, что в первые же дни возвращения Решида к нормальной деятельности мы получили в Барике шесть дополнительных концессий, на две из которых ранее имела исключительные права Франция!
— Что ж, дей, как видно, решил немного отблагодарить…
— Да откуда в тебе, черт побери, столько скромности? Немного отблагодарить! Ты, должно быть, не слышал о судне, которое прибыло из Барики ровно через неделю после твоего? Оно было буквально набито великолепными дарами для его величества, экзотическими драгоценностями, перед великолепием которых померкли даже ценности короны, шелка, парча, попугаи, страусы и даже две живые пантеры…
— Как тебе известно, дей Барики далеко не самый бедный властелин Востока. Перечисленное тобой — капля из моря его богатств.
— Зря ты так, Дерек. Тем более что я тебе не перечислил и половины подарков. Впрочем, были среди них такие, которым не обрадуешься. Ведь дей прислал еще и двадцать рабынь…
Граф при этом сообщении неожиданно залился смехом. Маршалл помрачнел и продолжил уже несколько раздраженно:
— Не понимаю, что ты увидел в этом смешного. Разве не очевидно, каким двусмысленным выглядит этот, с позволения сказать, дар?
— Это так, Марш. Я смеюсь потому, что, похоже, он таким образом решил заодно сократить свой гарем.
— Его гарем? Но все эти женщины утверждают, что они просто прислуживали во дворце… Однако, ты считаешь, гарем? Действительно, у каждой из них столько ценностей, что любая герцогиня может позавидовать. Но неужели он не понимает…
— Конечно, понимает. Дей прекрасно знает, что всех этих рабынь в Англии сделают свободными.
— Так почему же он сам не освободил их?
— Послушай, Марш, ты же знаешь, что там многое делается совсем не так, как здесь. Любой хозяин расстается со своими рабами, если, конечно, речь идет не об их продаже, крайне редко. Для этого должны быть особые причины, и самая странная по тамошним меркам — желание освободить без получения выкупа. Рабы слишком ценный товар, чтобы столь расточительно обращаться с ним.
— Но ведь фактически этих женщин он все-таки освободил.
— Да, но под видом подношения в знак благодарности.
— В таком случае это возвращает нас вновь к твоей излишней скромности. Чтобы делать такие жесты для тебя, дей должен испытывать крайне сильное чувство благодарности тебе. Вряд ли таковое могло возникнуть только из-за того, что ты просто указал ему правильное направление поиска заговорщиков.
— Не знаю. Тем более что и с моей ролью в этом деле ты ошибаешься. Они подозревали Селима, но нигде не могли его обнаружить. Единственное, что я мог и попытался сделать, это подсказать, что на одном Селиме не стоит сосредоточиваться. А раскрыть заговор на самом деле сумела одна из наложниц дея.
— Не Шантель ли Бурк ее звали часом?
— Я не упоминал имен в докладе, если ты помнишь. И это не случайность.
— Как и прежде, особого желания к сотрудничеству нет, — вздохнул Маршалл. — Ты просто не хочешь рассказать мне обо всем, что там было на самом деле, правильно?
— Рассказывать больше нечего. Англия довольна. В Барике все счастливы. Чего же еще тебе надо?
— Чуть большей искренности между друзьями, — обиженно ответил Маршалл.
Дерек не менее минуты пристально смотрел на него, о чем-то размышляя, затем произнес:
— Он — мой брат.
— Боже правый! Это объясняет… Неудивительно… — Маршалл прокашлялся, прочищая горло. Он выглядел сейчас несколько комично в своем замешательстве. — Прости, дружище, за мою дурацкую настойчивость. Ты сказал, что рассказывать тебе больше не о чем, правильно? Не присоединиться ли нам тогда к Каролин и маркизу?
— Самое время, — ответил граф, незаметно улыбаясь.
Каролин была по-прежнему в гостиной, однако в полном одиночестве, так как и маркиз ушел куда-то по своим делам. Ощущение неловкости вернулось к Дереку сразу же, как только он вновь увидел свою невесту. Каро музицировала на фортепьяно. Когда они вошли, она как раз завершала исполнение какой-то необычайно грустной пьесы, явно не соответствовавшей ее веселому и легкому характеру. Зато минорные звуки как нельзя кстати соответствовали настроению самого графа, который вспоминал, какой расстроенной была за ужином Шантель и как упрямо она пыталась скрыть свои чувства.
Причину Дерек, конечно, знал. Он привез девушку в свой дом, делал и собирался делать впредь все, чтобы она в нем осталась. Но этот дом вполне обоснованно считает своим вторым домом и Каролин. Она, естественно, появляется здесь все чаще и чаще по мере приближения свадьбы. Встречи двух этих женщин становятся неизбежными и вряд ли доставляют удовольствие каждой из них. Это понятно. Но что предпринять в этой ситуации ему?
Звуки музыки смолкли, и размышления Дерека прервал удививший его вопрос Маршалла, адресованный Каролин: