Серебряный ангел

Линдсей Джоанна

Дей немного приподнялся, устремив на нее взгляд своих изумрудных глаз.

— Я надеюсь, что ты просто не хочешь заняться со мной любовью при свете дня и вовсе не считаешь мои прикосновения к тебе оскорбительными. Правильно?

Понимая, что он опять сердится, девушка побоялась принять прозвучавшую в вопросе подсказку. Тем более не смогла она сказать правду. Ведь даже не сами прикосновения смущали ее. Шантель пугало то, что она при этом ощущает. Она совершенно не понимала, что с ней творится, когда к ней прикасается дей; почему ей вдруг становится

так приятно, когда он целует ее; отчего его пальцы и губы будто обжигают ее кожу; зачем, наконец, дана мужчине такая власть над ней.

— Ты не отвечаешь на мой вопрос.

Девушка с трудом сдержала подступившие слезы. Эта его новая манера разговаривать обезоруживала ее; от заданных спокойным тоном вопросов невозможно было уйти, отвечать на них — страшно.

— Пожалуйста, позвольте мне вернуться к себе.

— Нет, мы еще поговорим. Ты и я должны обсудить то, что меня интересует, например, отчего ты со мной так мила и горяча в один момент, и так холодна и недоступна в следующий.

— Я не хотела… я не была такой.

— В том-то и дело, что была, Шахар. И я сейчас хочу разгадать этот секрет. Возможно, мне и самому тогда будет легче сдерживать мой пыл. Как видишь, мне это сейчас удается не всегда, по крайней мере не до такой степени, как бы тебе хотелось. Поэтому расскажи мне о своих ощущениях. Мне в самом деле важно знать это.

Не столько сами слова, сколько то, как они были произнесены, подсказали девушке, что ей следует сказать правду. Да и не какие-то там секреты хочет он у нее выведать. Она знала это теперь точно. Шантель вдруг поняла, что ему и в самом деле необходимо понять, почему она вдруг оказывается не в состоянии продолжать начатую уже любовную игру.

— Я боялась.

— Чего? — спросил он совсем нежно. — Разве ты еще не поняла, что я не хочу причинить тебе боль?

— Но я боялась не боли.

— Чего же тогда?

— Мне было горячо.

Несколько мгновений он удивленно смотрел на нее.

— Неужели твоя кожа и впрямь столь чувствительна, Шахар? Мои прикосновения обжигают тебя?

Сказав это, он протянул руку к ее груди. Дыхание девушки стало прерывистым, когда она заерзала, пытаясь воспрепятствовать его намерениям. Впрочем, ему это совсем не помешало, даже наоборот, особенно тогда, когда ладонь проникла под жилетку.

— Пожалуйста…

— Мои прикосновения обожгли тебя? — повторил он вопрос, правда, уже после того, как убрал руку и даже прикрыл грудь Шантель полами жилетки.

— Нет, — призналась она, закрывая глаза, чтобы скрыть смущение. — Я имела в виду ваши губы.

Дерек незаметно улыбнулся и заговорил размеренным, спокойным тоном:

— Губы, вообще рот, являются самой горячей частью тела. Это общеизвестно, маленькая луна. Ты просто немного испугалась с непривычки. Но, уверяю тебя, обжечь тебя я не мог. Твоя кожа ощутила небольшую разницу температур, не более того. Уверен, в следующий раз это тебя уже не будет так тревожить.

— В следующий раз? — воскликнула Шантель, широко раскрыв глаза.

Он опять с трудом

сдержал улыбку при виде столь очевидного проявления наивности.

— Ты такая сладенькая, Шахар. Как же я смогу отказать себе в этом нектаре, коль уж я его раз попробовал?

— Я…

— Тес. Расскажи мне теперь, что ты чувствовала, пока не испугалась, что обожжешься. Тебе было приятно, когда я целовал тебя, правильно?

Девушка энергично замотала головой, но Дерек остановил ее:

— Не обманывай меня, Шахар!

Еще не договорив, он уже понял, что замечание это подействовало на нее, как красная тряпка на быка.

— Тогда не спрашивайте, что я чувствую!

Вспышка гнева показала графу, что он слегка увлекся. Глупо настраивать против себя женщину, если пытаешься убедить ее принять твои ласки.

— Хорошо, в таком случае я сам расскажу тебе, — произнес он, исправляя положение мягкостью голоса и кладя свою руку на ее живот. — Ты почувствовала тепло и слабость а теле, затем дрожь. Твой пульс участился, чувствительность обострилась, внутри будто зажегся огонь.

— Откуда вы… — оборвала Шантель вырвавшийся у нее вопрос, сообразив, что он является лучшим ответом.

— Потому что я сам чувствовал то же самое, — ответил Дерек, нежно поглаживая живот девушки ладонью. — Это называется страстью или вожделением, они просыпаются в нас помимо нашей воли, и сопротивляться этому бесполезно. Ты чувствуешь это сейчас?

Они одновременно посмотрели на его руку, скользящую по ее коже. Девушка вздрогнула, ощутив тот самый внутренний жар, о котором он только что говорил.

— Нет! — испуганно вскрикнула она, пытаясь сбросить его ладонь. Но Дерек лишь крепко захватил ее пальцы своими. Теперь Шантель стала стараться освободить свою руку, вырывая ее и сердито дыша. Опомнилась она, только услышав, как усмехнулся дей, и со смущением осознав, что все ее усилия окончились ничем и, видимо, действительно выглядели смешно.

— Если ты думаешь, что со мной стоит подраться, как с Кадаром, то милости прошу, попробуй. Но должен предупредить, евнух был весьма ограничен в выборе способа защиты, а я нет, — сказал он строго, но поняв, что опять напугал девушку, ласково продолжал:

— Не надо так смотреть на меня. Разве я хоть раз обидел тебя, сделал тебе больно? Разве ты была наказана за то, что отвергла меня в прошлый раз? Нет. И за сегодняшнее я тебе ничего не сделаю. Неужели все это ни о чем не говорит тебе, маленькая луна?

Шантель на какое-то мгновение даже перестала дышать. Не ослышалась ли она? Получается, что вовсе не он распорядился отослать ее на кухню, а его мать. Он ничего не знал. А если бы знал? Похоже, ему бы это не понравилось. Судя по всему, дей решил поразить ее своим благородством и щедростью, а любое наказание будет Противоречить этому. Не исключено, что никто и не сообщил Джамилю о том, что с ней сделали. Стоит ли рассказывать сейчас? Вряд ли. Не очень благоразумно будить в нем гнев, лежа в его постели, пусть даже и рассердится он не на нее.