Серебряный ангел
Шрифт:
— Зачем вы приказали им выйти? — спросила девушка подошедшего к ней Джамиля. — Или вы предпочитаете убить меня собственными руками?
Неожиданно он опустился перед ней на колени, полуприкрыв глаза.
— Что за глупость… — начал он тихим голосом. Шантель не дала ему продолжить. Она бросилась Джамилю на грудь, чуть не сбив его, и, крепко обняв, прошептала:
— Извини меня! Я не хотела навредить тебе, клянусь! Я метила ему в спину, но споткнулась, когда он толкнул меня, и…
— Я знаю.
— Передо мной была уже не его спина, и… — продолжила она по инерции и вдруг, поняв, что он
— Что ты имеешь в виду, говоря, что знаешь?
Он рассмеялся, расслышав в ее тоне нотки подозрительности.
— Что не произошло ничего такого, за что ты должна просить прощения.
— Значит, ты не думаешь, что я хотела тебя убить?
— А ты хотела?
— Нет. Конечно, нет!
— Тогда поверь и мне, что я в состоянии различить, когда мне помогают, а когда мешают, тем более если помощь оказывается столь своевременно.
— Своевременно?
— Мои силы ослабевали. В тот момент я чувствовал, что еще немного, и я буду не в состоянии удерживать убийцу. Но тут упала ты, он потерял равновесие, и у меня появилась возможность сбросить его. Так что скорее следует говорить о том, что ты спасла мне жизнь.
— Я? — произнесла с недоумением и даже страхом Шантель. Затем на несколько секунд задумалась и спросила:
— В таком случае вы мой должник, не правда ли?
— Если ты собираешься просить об освобождении, маленькая луна, я не смогу отплатить этим свой долг. Ты мне слишком нужна, чтобы позволить тебе уйти навсегда, даже в качестве оплаты за мою жизнь.
Ответ был слишком откровенным, чтобы огорчить Шантель. К тому же, согласись он освободить ее, это означало бы, что он лгал ей раньше, когда говорил, что не может обойтись без нее.
— Могу я тогда попросить о чем-то другом?
— О чем?
— Обещаете выполнить?
— А не лучше ли будет, если я засыплю тебя драгоценностями? — спросил он.
В знак отрицательного ответа Шантель не сильно, но решительно покачала головой. Тогда он подошел совсем близко и сказал:
— Ты пожалеешь, что не выбрала богатства, когда будешь просить о милосердии и не встретишь понимания.
Глава 38
— Вы повесили его на дворцовых воротах? — спросил Дерек Омара, когда они возвращались в апартаменты дея после утренней аудиенции иностранных сановников.
Это было второе утро, проведенное графом в зале приемов в качестве правителя Барики, и оно показалось ему столь же бесконечным, как первое. Впрочем, чувствовалась и разница. Встречаясь с важными посетителями в первый раз, Дерек нервничал, опасаясь, что многие из них могут заметить различие в его поведении по сравнению с братом, которого видели много раз. Но этого не произошло, и утром он чувствовал себя более спокойно и уверенно. Ему даже удалось принять немного больше просителей, чем планировалось. Помогал, конечно, Омар, без, которого «дей» не решал ни одну проблему.
Услышав вопрос, старый царедворец нахмурился, вспомнив о попытке покушения, совершенной прошлой ночью.
— Да, эта падаль висит там, где ее может видеть любой входящий и выходящий из дворца. Но пока никто не пришел, чтобы получить награду, обещанную за опознание трупа.
— Неужели ты
— Пять. Одиннадцать покушающихся погибли, — проворчал Омар.
— Ну видишь. Потери их весьма велики. Значит, скоро они сами будут вынуждены отказаться от попыток убить дея.
— Или начнут действовать совсем безрассудно, как самоубийцы.
— Возможно. Но, согласись, меньше у них становится не только людей. Когда-то иссякнут и деньги, подпитывающие этот заговор. А риск слишком велик, чтобы идти на него задаром.
— Селим оставил Барику ожесточенный, но не бедный. Но ты прав, говоря о риске. Однако опасность, которой за деньги подвергается убийца, не намного выше той, на которую ты пошел безо всякой на то нужды. Ты любишь играть со смертью, так?
— Я похож на идиота?
— Ты похож на человека, думающего только о том, как развлечь себя, — сказал Омар недовольно.
Дерек усмехнулся.
— Будем считать, что ты вывел меня на чистую воду. Но ведь мне было необходимо это маленькое возбуждение, чтобы хоть как-то нарушить монотонность здешней жизни.
— Мне кажется, что возбуждение, к которому ты стремишься, может дать тебе только эта женщина. Или ты используешь ее лишь в качестве предлога для того, чтобы подвергать себя бесполезному риску?
Дерек расплылся в улыбке, не обращая внимания на раздражение Омара.
— Все обстояло так, как я тебе сказал. Шахар никогда бы не успокоилась в присутствии нубийцев. Но ведь в конечном итоге со мной ничего не произошло. Чего же ты так беспокоишься?
Ответом был свирепый взгляд великого визиря. Но Дерек лишь пуще развеселился.
— Выбрось все это из головы, старина. Обещаю тебе, что к возвращению Джамиля буду жив и здоров.
— Иншалла, — произнес Омар, уходя. Что ж, пусть будет так, как угодно Аллаху. Дерек, однако, уже не так твердо верил в эту восточную истину, гласящую, что жизнь любого человека заранее расписана в Книге судеб. Вера в нее была одной из основ мусульманства. Именно она делала их бесстрашными в сражениях: каждый правоверный знает, что умрет в положенный ему момент и ничего с ним не случится, если для этого не пришло время. Выросший в Англии граф внес в эту истину некоторые поправки. Он предпочитал думать, что при наличии опыта и умения принимать правильные решения предначертания судьбы можно слегка подправить.
Омар справедливо упрекал его. Дерек был рад стычке в пустыне точно так же, как и смертельной схватке, произошедшей ночью. Но это вовсе не означало, что граф принадлежал к тем бесшабашным авантюристам, которые жить не могут без опасности и самоубийственных приключений. Здесь главный визирь ошибался. Острые переживания нужны были для того, чтобы Дерек не повторил путь Джамиля, которого монотонная жизнь дворца и невозможность как-то повлиять на свою собственную судьбу чуть не довели до нервного истощения.