Серебряный голубь

Белый Андрей

– Господи, что же это такое, что же это такое? Закрыл пальцами лицо, отвернулся и заплакал,

как покинутое дитя.

– За что?

Но голос нелукавый кротко ему ответил:

– А Катя?

Стоя в углу, он понял, что ему бесполезно сопротивляться; с молниеносною быстротой метнулась в его мозгу только одна мольба: чтобы скоро и безболезненно они над ним совершили то, что по имени он все еще не имел сил назвать; все еще верил он, все еще он надеялся:

– Как, через несколько кратких мгновений буду… «этим»?

Но эти несколько кратких мгновений тянулись,

как тысячелетия.

– Отворяйте же скорей, отворяйте! – крикнул он не своим голосом, а внутри его все дрожало:

– Господи, что же это, Господи, такое, со мной? Что же это такое?…

Своим криком и приглашеньем над ним исполнить задуманное он себе как бы сам под прожитой жизнью подписывал: «смерть».

Тогда щелкнул замок, и они появились; до того мгновенья они все еще размышляли, переступать ли им роковой порог: ведь и они были люди; но теперь они появились.

Петр видел, как медленно открывалась дверь и как большое темное пятно, топотавшее восемью ногами, вдвинулось в комнату; это он видел потому, что видимая свеча из коридора освещала им путь; чья-то там, свечу держащая, дрожала рука. Но они еще его не видали, хотя с осторожностью двигались прямо к нему; и остановились; и чье-то над ним наклонилось лицо, обыденное до чрезвычайности и скорей испуганное, чем злое, и прошел промеж них от того лица шепот…

– За что вы это, братцы, меня?

Бац: ослепительный удар сбил его с ног; качаясь, он чувствовал, что уже сидит на корточках: бац – удар еще ослепительней; и ничего; рвануло, сорвало -

____________________

– Давай-ка!…

– А?

– Тащи, тащи!…

«Ту-ту-ту», – топотали в темноте ноги.

– Веревку!…

– Где она?…

– Давни ошшо…

«Ту-ту-ту», – топотали в темноте ноги; и перестали топотать; в глубоком безмолвии тяжелые слышались вздохи четырех сутулых, плечо в плечо сросшихся спин над каким-то предметом; потом явственный такой будто хруст продавливаемой груди; и опять тишина…

«Ту-ту-ту», – затопотали в темноте ноги ____________________

____________________

В эфире Петр прожил миллиарды лет; он видел все великолепие, закрытое глазам смертного; и только после того уже он блаженно вернулся, блаженно глаза полуоткрыл и блаженно он видел ____________________

____________________

что какое-то бледное над ним склонилось лицо, темным покрытое платом; и с того лица на его грудь капали слезы, а в вознесенных руках этого грустного лица, как водруженное распятье, медленно опускалось тяжелое серебро.

– «Родненькая сестрица», – пронеслось где-то – там.

– «Почий, братец», – отозвалось оттуда. Она ему еще живому прикрыла глаза; он отошел; он больше не возвращался…

В хмуром, едва начинающемся рассвете, на столе плясало желтое пламя свечи; в комнатушке стояли хмурые, беззлобные люди, на полу же – судорожно дышало тело Петра; без жестокости, с непокрытыми лицами они стояли над телом, с любопытством разглядывая то, что они наделали: и смертную синеву, и струйку крови, сочившуюся из губы, прокушенной, верно, в горячке борьбы.

– Жив ошшо…

– Дыхает!

– Давни-ка

ево…

Простертая женщина накрыла его серебряным голубем.

– Оставь: он, ведь, – наш братик!

– Нет, ён придатель, – отозвался из угла Су-хоруков, свертывая цигарку.

Но она обернулась и укоризненно сказала:

– Ведь ты не знаешь: а може и он – братик. И стоял кругом соболезнующий шепот:

– Сердешный!

– Не додавили…

– Коншается!

– Сконшался!

– Царства ему небесная!…

– Заступы-то готовы?

– Готовы.

– А куда?

– А на агород.

И явственный из угла опять-таки дошел голос: – Еттой я ево сопсвеннай ево палкай, которую он у меня в дороге вырывал.

Одежу сняли; тело во что-то завертывали (в рогожу, кажется); и понесли.

Женщина с распущенными волосами шла впереди с изображением голубя в руках…

____________________

Утро стояло свежее: лепетали деревья; пурпуровые нити перистых тучек, ясная кровь, проходили по небу ясными струйками.

Конец

ПРИЛОЖЕНИЯ

Луг зеленый [98]

(Фрагменты)

Вспомни, вспомни луг зеленый -

Радость песен, радость пляск [99] .

В. Брюсов

…Или общество – машина, поедающая человечество, – паровоз, безумно ревущий и затопленный человеческими телами.

Или общество – живое, цельное, нераскрытое, как бы вуалью от нас занавешенное Существо, спящая Красавица, которую некогда разбудят от сна.

98

Печатается по изданию: Белый А. Луг зеленый. – «Весы», 1905, № 8.

99

Цитата из стихотворения В. Брюсова «Орфей и Эвридика» (1903, 1904).

Лик Красавицы занавешен туманным саваном механической культуры, – саваном, сплетенным из черных дымов и железной проволоки телеграфа. Спит, спит Эвридика, повитая адом смерти, – тщетно Орфей сходит в ад, чтобы разбудить Ее. Сонно она лепечет:

Ты ведешь – мне быть покорной [100] .Я должна идти – должна.Но на взорах облак черный,Черной смерти пелена.

В. Брюсов

Пелена черной Смерти в виде фабричной гари занавешивает просыпающуюся Россию, эту Красавицу, спавшую доселе глубоким сном.

100

Цитата из стихотворения В. Брюсова «Орфей и Эвридика».