Серебряный леопард
Шрифт:
Слева от графа Тюржи сидела его дочь Аликс. Ее светло-голубые глаза покраснели от дыма. У всей компании дым вызывал кашель. За Аликс, с удовольствием наблюдая, как та самым деликатным образом слизывает со своих пальцев густой соус, занимал место бывший граф Аренделский.
Слева от Эдмунда быстро набивала едой рот скромная и голодная супруга заезжего вассала. При этом щеки ее раздувались, как у белки. Она намеренно не обращала внимания на капитана из охраны замка. Этот неотесанный и грубый человек без левой руки жадно набрасывался на мясо и вино.
Таким образом, все
Какой длинный день, подумал саксонец. Вначале он сопровождал своего господина во время охоты на дикого кабана в густых дубовых и ореховых лесах у подножия холмов. Затем участвовал и вместе с сэром Хью и сэром Эдмундом в поездке вниз по долине к месту строившейся на горном перевале, ведущем в Четраро, сторожевой башни.
Герт ничуть не удивился, заметив, как леди Аликс подала знак Алену отрезать крылья и ножки у фазана. Когда он это сделал, она набросилась на тушку с непосредственной деловитостью голодной простолюдинки. Следовало ожидать, что и на нежном округленном подбородке леди Розамунды заблестят капли растопленного жира – без этого не высосешь мозг из говяжьей кости, искусно расколотой перед очагом рабом с грустными глазами.
По сигналу своего господина Герт подбежал к деревянному чану и зачерпнул чашу горячей воды. Он предложил ее леди Розамунде, которая приняла ее и прополоскала рот. Повернувшись, она вполне элегантно выплюнула через плечо воду на пол, застланный камышом.
Наконец знатные люди, наполнив до отказа желудки, слизнули последние капли жира со своих пальцев и расстегнули широкие пояса. Затем вложили в ножны свои кинжалы…
При особенно сильном порыве ветра граф Тюржи кивнул своему оруженосцу и приказал ему поправить плащ, прикрывавший его искалеченную руку. Затем граф повернулся к дочери.
– Когда же ты, ленивая девочка, – с упреком сказал он, – изготовишь, наконец, покрывало от ветра, которое ты обещаешь закончить со дня святого Михаила?
Аликс потупила взор.
– Прошу прощения, сэр. На следующей неделе оно будет закончено, – ответила она и бросила искоса взгляд на широкоплечего Эдмунда де Монтгомери; он привлекал внимание дам, несмотря на отсутствие каких-либо украшений и простую коричневую тунику.
И вдруг через заваленный объедками и забрызганный стол Хью обратился к Розамунде:
– Позвольте узнать, миледи, что вы почерпнули из проповедей отца Ордерикуса в Песто?
Англо-норманнская девушка с надлежащей скромностью опустила глаза.
– Слова этого святого человека были очень трогательны и вдохновенны, милорд, и я удивлена, что вы до сих пор не носите такой же красный крест, как сэр Тустэн и мой брат. – На вспыхнувшем лице Розамунды промелькнула легкая, но вызывающая улыбка. – Возможно, я ошибаюсь? Наверное, вы просто еще не слышали о призывах
Эдмунд бросил на сестру тревожный взгляд. Чума ее побери за бестактные замечания! За прошедшие несколько дней она, конечно, должна была узнать, что темноволосые сыновья графа Тюржи на ножах друг с другом, поскольку оба хотели обрести крест, но один из них должен был остаться, чтобы охранять Сан-Северино. Правда, папа Урбан Второй посулил неприкосновенность собственности отправившегося в поход крестоносца. Но само собой разумеется, что на неспокойной земле Италии найдется немало никому не подчиняющихся людей. Считая себя проклятыми без надежды на спасение, они не постесняются наброситься на слабозащищенную крепость.
Молодой Робер, высокий, но все же не такой могучий, как его суровый старший брат, поднялся на ноги.
– Сир! – перекрывая рычание охотничьих собак, не поделивших большую кость, громко обратился он к графу. – Поскольку Хью ваш наследник, я заклинаю вас разрешить мне отправиться сражаться за Гроб Господень. – В его голосе звучало сильное душевное напряжение. – Вы ведь не раз признавали, что Хью превосходит вас в способности управлять Сан-Северино. Мой достойный старший брат прекрасно может оценить лошадь, корову или земельное владение в звонкой монете…
Стул Хью с шумом отлетел назад.
– Бог свидетель, что ты дерзкий мальчишка! Как ты смеешь называть меня, знатного дворянина, торгашом? Ты, который не научился еще как следует владеть копьем! Да турки перережут тебе глотку в первой же схватке!
– Бесстыдно лжешь, самонадеянный хвастун! – зарычал в ответ младший брат, бросаясь вперед и обнажая кинжал.
– Тихо, будьте вы прокляты! – взревел старый граф. – Заткнитесь оба! Иначе вам придется охлаждать свой пыл в моей подземной темнице! Робер, убери клинок! – приказал он.
Когда Хью подался вперед, зарычав, как медведь, Эдмунд крепко схватил молодого человека за руку и удерживал до тех пор, пока два рыцаря не встали между Хью и его разъяренным младшим братом, которого пытался успокоить сэр Тустэн.
– Ради всего святого, разведите их! – вскрикнула леди Элинор, которая весь вечер не сводила глаз с орлиного лица молодого Робера.
Никак не желая успокаиваться, братья раскачивались в густом дыму, отшвыривая то одного, то другого из тех, кто пытался их утихомирить. Такие внезапные, опасные и бессмысленные стычки были обычным делом в среде всегда нетерпеливых и горячих норманнов.
– Позовите сержантов! – приказал граф Тюржи, терпение которого лопнуло.
Розамунда сидела совершенно спокойно, разглядывая зелеными глазами лезвие кинжала сэра Хью. Она сохраняла невозмутимость, будто все, что происходило, – не более чем учебная борьба.
– Оставьте, сэр Хью! – кричал констебль. – Во имя Господа, сохраните свои удары для почитателей проклятого Мухаммеда.
Вбежали сержанты. Их каски и кольчуги намокли от дождя и блестели. Они быстро выстроились в два ряда, образовав живой щит, разъединивший ожесточенных братьев. Граф Тюржи с облегчением перевел Дыхание, готовясь отчитать сыновей, когда снаружи послышался звук трубы.