Серебряный леопард
Шрифт:
Явно расстроенный, сэр Тустэн накинул на стройную фигуру девушки покрывало из волчьих шкур и уселся рядом с ней, бережно растирая ей запястья. Это последнее, что увидел Герт перед тем, как отправиться снова под дождь. Он должен был провести трех верховых лошадей через линию пикетов на луг.
– Не лучше ли снять с миледи кольчугу и прочее снаряжение? – предложил Тустэн. – Они промокли до костей. Я посторожу у входа.
Когда палатка опустела, Эдмунд соорудил грубый занавес из плащей, натянутых между воткнутыми в землю копьями. Затем помог Розамунде снять проржавевшую кольчугу, кожаную рубашку, краги и окровавленные
Он не стал предпринимать попытки поднять почти бесчувственную девушку, а лишь неумело умыл ей лицо и руки. Потом он завернул ее прекрасное тело в накидку из чистого белого полотна. Розамунда лежала бледная, похожая на мраморную статую с крышки античного саркофага. Измотанная девушка мгновенно погрузилась в сон.
Только тогда бывший граф подозвал сэра Тустэна и принял чашу горячего вина – такого горячего, что оно обожгло ему горло и мгновенно разгорячило кровь.
Один из слуг подал Эдмунду миску с тушеной зайчатиной, и рыцарь с наслаждением съел ее с острым соусом и с большими ломтями хлеба.
Сэр Тустэн, тактичный, как всегда, выпроводил слуг из палатки. Затем, усевшись за неимением стула на конское седло, выслушал рассказ англо-норманна о несчастье, которое постигло его в замке Сан-Северино.
– Вот и вся история, мой добрый друг, – заключил Эдмунд. – И это, клянусь моей рыцарской честью, совершенная правда. Хотелось бы знать, что думаете вы об этом? – с надеждой спросил он одноглазого ветерана.
– Никогда бы не подумал, что сэр Хью способен забыть о чести, – задумчиво ответил старик. – Хотя все видели, что красота леди Розамунды сводила его с ума. Как, впрочем, и его младшего брата.
– А что же нам теперь делать?
Несколько минут, покусывая губу и задумчиво пощипывая усы, одноглазый рыцарь размышлял.
– Если бы вы не поторопились отказаться от предложения герцога Боэмунда, я думаю, он бы укрыл вас от гнева графа Тюржи… особенно учитывая, что вы защищали честь леди. – Сэр Тустэн бросил обеспокоенный взгляд на потрепанные плащи, которыми Эдмунд отгородил место, где лежала сестра. – Однако теперь…
– Молю вас, продолжайте. – Давно небритый Эдмунд оторвал взор от миски, зажатой между коленями, и умоляюще посмотрел на старого Тустэна.
Сэр Тустэн только пожал плечами под накидкой, отороченной вытертым мехом рыжей лисы.
– Могу только сказать, что милорд герцог – человек дальновидный и справедливый, хотя и подвержен внезапным переменам настроения. Он так же верен друзьям, как и беспощаден к тем, кто вызывает у него гнев. Едва ли он относит вас к числу своих друзей. Поэтому вам придется предстать перед Боэмундом на свой страх и риск.
Эдмунд обтер рот рукой и поднялся.
– Тем не менее я рискну переговорить с милордом герцогом, – решительно произнес он.
– Тогда вам лучше подождать. Сейчас он принимает свою вечернюю трапезу, – посоветовал ветеран. – Подобно большинству людей, с полным желудком он менее подвержен гневу. – Сэр Тустэн покачал головой. – Увы, мой друг. Я сомневаюсь, что герцог будет к вам милостив.
Глава 19 ПРИГОВОР
К заходу солнца дождевые тучи
Боэмунда раздражала вынужденная бездеятельность в течение всего дня. И он удалился, желая исправить настроение, в светлую и относительно хорошо пахнущую палатку Сибиллы, графини Корфу. Его массивная туша возлежала на животе, растянувшись по диагонали на покрытом шелком ложе красавицы.
Сюзерен Таранто, Апулии, Калабрии и Кампании беспокойно ерошил свои коротко подстриженные пламенно-рыжие волосы. Одновременно герцог любовался грациозными движениями своей нынешней фаворитки. Нежно напевая, она пристально изучала в зеркале из хорошо отполированного серебра свое тонкое, пикантное смуглое лицо, окаймленное блестящими иссиня-черными локонами.
Сибилле Бриенниус есть чем гордиться, размышлял герцог. Какая другая женщина во всей Италии могла бы похвалиться такими красивыми бархатистыми глазами, такими алыми от природы губами или такими крохотными плоскими ушками? Совершенно очаровательной была и маленькая голубоватая родинка у левого глаза. В данную минуту Сибилла искусно укладывала волосы спиралями над каждым ухом. Эти завитушки подчеркивали изящные очертания ее высокого лба. Свою прическу она дополнила небольшими заколками с рубиновыми головками и завершила венком из золотых оливковых листьев, надвинув его почти на тонкие черные брови. Постоянно нуждаясь во внимании, Сибилла кокетливо повернулась на стуле к герцогу. Он, как ей показалось, полностью был поглощен раскалыванием грецких орехов, и с лица Сибиллы исчезло веселое выражение.
– Что же это, милорд? Вы даже не хотите оценить мои усилия доставить вам удовольствие? – капризно спросила она. – Я употребила все свое искусство, чтобы сократить этот паршивый, бесконечный день…
Боэмунд довольно кивнул:
– Ты доставила мне много удовольствий, моя маленькая греческая голубка. Я кажусь тебе расстроенным лишь потому, что меня гложет вопрос… – Он сделал паузу. Лицо его покраснело, когда миниатюрная, грациозная женщина приблизилась к нему, мягко ступая по пышному турецкому ковру. – Как же я двинусь- в священный поход, – продолжал Боэмунд, – оставив позади себя своего возлюбленного брата Роджера Подсчитывающего.
Стройная Сибилла, исключительно привлекательная в обтягивающем фигуру малиновом шелковом платье, уселась перед столиком, раскрыла маленькую изукрашенную коробочку и, пользуясь кроличьей лапкой, принялась искусно наводить румяна на свои гладкие золотисто-коричневые щеки.
– Сколько же войск мой господин считает необходимым оставить дома как напоминание возлюбленному сводному брату о том, что земли крестоносца не должны подвергаться нападениям?
– Могу выделить самое большее семь или восемь сотен надежных мечей, – недовольно проворчал герцог. – Думаю, этого достаточно, чтобы предостеречь его от нарушения моих границ.