Серебряный любовник
Шрифт:
Песня кончилась. Толпа взревела. Он поднял голову и увидел меня сквозь толпу, так же как увидел тогда в Садах, спел "Гринсливз". Теперь его лицо оставалось неподвижным, как будто он чего-то ждал от меня. Что мне делать сейчас? Я знала. Я двинулась сквозь толпу. Подошла к нему и осторожно пригладила ему волосы.
– Привет, - сказала я, встав рядом с ним и повернувшись лицом к толпе.
На земле лежала куча монет и банкнот. Кто-то выкрикнул название песни. Сильвер посмотрел на меня и заколебался.
– Ты
– Я тебе доверяю.
Он взял аккорд и начал петь. Я вступила с третьего слова и сразу попала в тональность. Вскоре послышался легкий одобрительный гул толпы. Понравилось. Сильвер не остановился и даже не взглянул на меня. Толпа начала в такт прихлопывать нам.
Я слышала, как сливаются наши голоса. Они были окрашены, как наши волосы. У него огненный, каштановый, более темный, более густой. Мой прозрачный и бледный, белая цепочка нот. Голос Джайн. Прекрасный голос.
Когда песня кончилась, толпа затопала и завопила от восторга. И я знала, что и в мой адрес - тоже. Полетели монеты. Но эти звуки были где-то далеко. Мне хотелось продолжать, петь еще. Но Сильвер покачал головой. Толпа начала таять. А мне хотелось, чтобы он созвал их обратно.
Вперед пробилась женщина. Она сунула Сильверу в руку кружку, там что-то дымилось и пахло спиртным.
– Выпей, согреешься, - сказала она и посмотрела на меня.
– Никак, та самая Блондинка. Надела свою куртку.
– Мое верхнее пальто было распахнуто, а женщина была из магазина одежды.
– Я и не знала, что ты здесь, а то бы принесла и тебе выпить.
– Мы поделимся, - сказал Сильвер, передавая мне кружку.
Я выпила. Это был кофин, разбавленный коньяком.
– Прекрасная куртка, - сказала женщина, давая понять присутствующим, где она куплена. Исполненная благодарности, я развела меховые полы в стороны, чтобы павлины засияли на весь рынок.
– Очень хорошая, - проговорила я громко и отчетливо.
– И такая теплая...
– Даже чересчур теплая, - сказала женщина и потрогала мой лоб.
– Тебе лучше пойти домой.
– Так всегда делала моя мать, - сказала я.
– Ее нужно уложить в постель, - сказала женщина Сильверу и подмигнула ему.
Сильвер запахнул мою меховую куртку.
– Я сегодня больше не работаю, - объявил он.
– Правильно, - согласилась она, - ты достаточно потрудился. Мне очень понравилась та песня. Песня про розу. Как там?..
Засунув деньги в толстую матерчатую сумку, он спел для нее эту песню.
– Дай розе ты любое имя, но свойствами своими она останется все та же - и поцелуя цвет и даже тень пламени.
Это была импровизация. Я была по-прежнему погружена в золотую ночь и стала подпевать своим странным новым голосом:
– Другое имя нужно дать
Женщина посмотрела на меня.
Сильвер сказал:
– Это стихи Джейн.
– Любовь - как море. Я люблю его, - сказала я женщине. Коньяк ударил мне в голову, а жар - в кровь.
– Что ж, идите домой и любите друг друга, - улыбнулась она.
Мы вышли с базарчика, и он закутал меня в фалду своего плаща, будто взял под свое крыло.
– С тобой все в порядке?
– спросил он.
– Пустяковая человеческая болезнь, - сказала я.
– Так, ничего особенного.
– Зачем ты сюда пришла?
– Я хотела быть с тобой.
– Почему ты запела?
– Разве я пела? Он сжал мою руку.
– Ты преодолела какой-то барьер в себе.
– Я знаю. Ну не смешно ли?
До дома мы дошли в один миг. Так мне показалось. Поднимаясь по цементным ступеням, Сильвер сказал:
– Половина квартплаты у нас уже есть. По-моему, можно рискнуть купить пончиков на завтрак.
Мы вошли в квартиру. Уходя, я оставила включенным радиатор и десять свечей, которые напрасно горели, да и пожар мог случиться. Впрочем, это все ерунда.
– Я хочу купить серебряный грим, - сказала я.
– Чтобы кожа была, как у тебя. Это будет тебе неприятно?
– Нет.
Я прилегла на тахту. Странно, но я чувствовала, что у меня падает температура. Я выравнивалась, как флаер, когда он подходит к платформе. Я знала, что болезнь отступит и все будет хорошо.
Плащ и гитара Сильвера были небрежно брошены у стены, там плясали отблески свечей. Небрежная живописность. Сильвер сидел рядом со мной, пристально глядел на меня.
– Со мной все хорошо, - сказала я.
– Но приятно, что тебя беспокоит мое здоровье.
– Не забывай, что только благодаря тебе я не заперт в кладовке для роботов у Египтии.
– Прости меня, - сказала я.
– Я вольно и невольно стремилась вовлечь тебя в человеческие переживания.
Я думала, он засмеется. Он не засмеялся. Он держал мою руку и смотрел на нее. В комнате стало темнее, видимо, прогорела одна из свечей,
– У меня и так человеческие переживания, - сказал он наконец.
– Иначе я не смог бы вести себя подобно человеку. Но тут дело в степени. Я знаю, что я машина. Машина, которая ведет себя, как человек и отчасти чувствую, как человек, только проявляет свои чувства не совсем так. Кроме того, возможно, к большому несчастью, я приобрел эмоциональные рефлексы, связанные с тобой.
– Правда?
– сказала я мягко. Я поверила ему. Никаких сомнений во мне не было. Я чувствовала в себе удивительную кротость.