Серебряный орел
Шрифт:
А его брат злорадно улыбнулся, увидев, что Ромул остался без щита, и, подавшись вперед, попытался рубануть своим кинжалом по открытым ногам молодого легионера. Ромулу нужно было действовать молниеносно. Скиф находился слишком далеко для того, чтобы его можно было ударить гладиусом. Ромулу оставалось лишь одно — врезать ему левой рукой по голове. Полуоглушенный воин покачнулся, и Ромул получил возможность воспользоваться мечом. Он ухватил костяную рукоять обеими руками и вонзил клинок скифу в бок. Железо проскрежетало по кости и проткнуло почку.
Раздался звериный крик невыносимой боли;
Второй воин вскочил на ноги и увидел, как его брат бьется в агонии на земле. С перекошенным от гнева лицом он кинулся на Ромула. Это было с его стороны непростительной глупостью. Ромул воспользовался одним из тех приемов, которым обучил его Бренн: стоя на месте, он снял левую руку с рукояти гладиуса и сильно ударил скифа в лицо металлическим наручем. Выиграв таким образом время, он высвободил меч из тела убитого и одним прямым ударом покончил и с этим неумелым противником.
Быстро оглянувшись по сторонам, Ромул увидел, как обстоят дела у его товарищей. Справа от него Бренн, словно одержимый, пробивался сквозь ряды скифов. Ростом и мощью он до полусмерти пугал врагов еще до того, как начинал рубиться с ними. А ведь галл не только был богатырем, но и не знал себе равных во владении оружием. Ромул с благоговейным восторгом смотрел, как Бренн сошелся со скифом, который лишь немного уступал ему ростом, и заставил противника быстро отпрыгнуть и свалить спиной сразу двоих товарищей, стоявших позади него. Затем он потерял равновесие, и галл нанес ему мощный удар ногой в живот. Скиф упал, Бренн кинулся к нему, мимоходом обрушив нижний край щита на голову другому скифскому пехотинцу. Тот рухнул без сознания с рассеченной до кости головой. Только Ромул сразу понял, почему так получилось. Бренн не упускал из виду ни одной хитрости, которая могла бы помочь в бою. И в легионе он точно так же, как в лудус, остро затачивал нижнюю кромку оправы своего щита.
— Всего ничего осталось! — заорал с левого фланга Гордиан, указывая вперед окровавленным гладиусом.
Ромул ухмыльнулся. Действительно, путь на запад им преграждали только три шеренги врагов.
С новой яростью легионеры ринулись вперед. Еще несколько ударов мечами — и скифов на их пути не осталось. На флангах клина все еще продолжали сражаться, но легковооруженные противники римлян к тому времени совсем пали духом. Когда преграда осталась позади, легионеры позволили себе ненадолго задержаться. Семеро из них пали в этом бою, более дюжины получили легкие ранения, но больше девяноста человек остались невредимыми и были в силах преодолеть расстояние, отделявшее их от лагеря легиона. Тяжело дыша, багровые от напряжения, они остановились, радостно оглядывая безлюдный ландшафт.
— Никогда еще так не радовался пустой дороге, — сказал Гордиан, вытирая пот со лба. — А ты молодец, парень.
Ромул обрадовался похвале, но ничего не сказал.
Гордиан заметил, как Бренн бросил на друга встревоженный взгляд.
— В чем дело?
Сквозь крики раненых и уже нестрашные боевые кличи скифских пехотинцев, оставшихся позади, Ромул услышал топот копыт. Ему сразу вспомнились Карры, и по коже побежали мерзкие холодные мурашки.
— Конница, — сказал он упавшим
Встревоженный Гордиан всмотрелся в лежавшую перед ними дорогу. Там пока еще никого не было.
Вопросы посыпались со всех сторон, но Ромул не стал отвечать.
Теперь уже все слышали то же, что и он.
Бренн стоял спокойно и думал о жене и сыне, которые погибли, когда его не было рядом, чтобы защитить их. О дяде, который спас его ценой своей жизни. О двоюродном брате, которого Бренну не удалось спасти. Только смерть могла успокоить муки совести, которые непрестанно пробуждали в нем мысли об этих потерях. И если бы ему удалось сохранить жизнь Ромулу, отдав взамен свою, он погиб бы не зря.
Поэтому, первым увидев с высоты своего роста приближавшихся всадников, Бренн улыбнулся. Чуть ли не весело.
Их было двести с лишним. Все облачены в чешуйчатую броню, достававшую до середины бедер, и вооружены копьями, маленькими секирами на длинных ручках, мечами и круто изогнутыми луками, все на одинаковых красно-гнедых конях. Чтобы еще сильнее напугать противника своим видом, всадники сдержали лошадей и остановились. От измученных римских солдат их отделяло примерно двести пятьдесят шагов по заснеженной равнине. Вполне достаточно, чтобы разогнать коней в галоп.
Я точно предсказал будущее, горько думал Ромул. Но этого не увидел.
Находившийся рядом Новий побледнел. Теперь уж ни о каких шансах не могло быть и речи.
Он был не одинок в своем настроении. Ромул тоже пал духом и смирился наконец с ожидавшей их горестной участью. Это предсказание было лучшим из тех, которые мне удавались. И последним. Теперь мы наверняка погибнем. Пехота и лучники готовы навалиться сзади, тяжелая кавалерия преграждает путь вперед… Теперь деваться точно некуда. Одна дорога — в элизиум. Неожиданно для самого себя Ромул вдруг собрал в душе свою не успевшую еще внятно сформироваться веру в воинского бога. «Митра, — взмолился он, — не отворачивайся от нас! Мы достойны твоего благосклонного внимания».
— Как эти мерзавцы попали сюда? — крикнул старший оптион.
Действительно, ведь Скифия лежала далеко от Маргианы, на юго-востоке, их разделяли горные цепи, и все перевалы в это время года на много месяцев засыпало снегом.
Так что ответ был только один.
— Они обогнули горы, — сказал Ромул.
Ничем иным объяснить появление скифов среди зимы было невозможно.
— Но почему именно сейчас? — продолжал допытываться оптион.
— Чтобы застать нас врасплох, — объяснил Бренн. — В разгар зимы никому не пришло бы в голову ожидать серьезного нападения.
— Боги небось прогневались, — бросил Гордиан, сделал рукой охранительный знак против зла и без гнева взглянул на Ромула. Они снова стали товарищами. — Но хоть какая-то надежда есть?
— Вряд ли, — ответил Ромул.
Как ни странно, его слова сразу разнеслись по рядам и вызвали унылый ропот.
— Остается надеяться, что гонцам Дария удалось добраться, — сказал Гордиан. — А то как бы весь легион не пропал.
С тыла к клину приближались пришедшие в себя скифские пехотинцы. Передовой кавалерист шевельнул поводьями и послал своего коня шагом. Затем он переведет его на рысь, потом в галоп…