Серебряный век фантастики (сборник)

Стругацкие Аркадий и Борис

Следы повели их вокруг стола, накрытого скатертью, мерцающей зеленоватым светом.

«Странно! Здесь все сверкает, блестит и светится», — подумал Берсеньев, и вдруг, будто отвечая его мыслям, белая овальная пластина над одним из «саркофагов» также засветилась, и на ней появилось узкое бледное лицо человека… Это было изображение, но изображение объемное, рельефное, необычайно реальное. И что особенно поразило старого геолога — это большие серые широко открытые глаза. Они были живые и смотрели внимательно и серьезно, будто ожидая, когда Берсеньев заговорит… Совершенно машинально

геолог снял свою выцветшую фетровую шляпу и поклонился незнакомцу. Незнакомец моргнул мохнатыми красными ресницами и продолжал внимательно смотреть на него. Геолог смущенно оглянулся на друзей. Те уже стояли за его спиной и тоже молча смотрели, Майгин — с большим любопытством, студент — в величайшем смятении.

— Не понимаю — это фотоснимок или живой человек? — пробормотал Берсеньев.

Майгин шагнул вперед, и тотчас незнакомец перевел взгляд на молодого геолога.

— Разрешите представиться… — Майгин на миг замялся: «Кто это, мужчина или женщина?..» Лицо, скорее всего, принадлежало мужчине, об этом говорили решительные, почти резкие его черты и короткие золотистые волосы, — сударь, — сказал Майгин.

Но тут лицо исчезло, и вместо него на экране заструились вниз какие-то иероглифы.

— Разговаривать не изволят, — сконфуженно произнес Майгин.

— Конечно же, синематограф, — уверенно сказал Берсеньев.

— Синематограф? — Майгин недоверчиво покачал головой. — А почему он таращил глаза сперва на вас, а потом на меня?.. Я нигде в синематографе не видел, чтобы актер разглядывал с полотна публику, всегда было наоборот… И потом, где проекционный аппарат?

Берсеньев промолчал. Замечания Майгина были резонными. Старый геолог обошел «саркофаг» вокруг и сказал наконец:

— Тонкая механика…

У Пети мелькнула какая-то догадка. Он стал приближаться к другому «саркофагу», но не со стороны экрана, а сбоку. Экран оставался слепым. Неожиданно студент шагнул вперед, и экран мгновенно ожил. На нем появилось лицо… Тут гадать уже не пришлось, это была женщина. Петя даже побледнел от волнения. Такого лица он никогда не видел. Сказать о нем, что оно «красивое», значило ничего не сказать…

Взглянув на возникший на экране образ женщины, Петя подумал: «Снег и небо»… Высокий лоб обрамляли волосы, похожие на взметнувшийся и застывший снежный сугроб. Тени на лице отливали легкой синевой. У мочек ушей сверкали две капли каких-то неведомых драгоценных камней. Но и на этом лице самым примечательным были глаза. Неестественно огромные, они казались перенесенными с парусов таитянских каноэ… Большие ресницы обрамляли огромные белки с фиолетовым оттенком, какой встречаешь лишь на виноградинах, а в ясно очерченных бирюзовых геммах зрачков мерцали темные точки… Глаза были полны внимания. Они ждали… но чего? Если юноша, на которого устремлен их взгляд, скажет что-нибудь, женщина все равно не поймет его языка. И Петя молчал. Лишь одна мысль сверлила его мозг:

«Не исчезай!.. Смотри на меня!..»

Лицо на экране дрогнуло, помутнело, еще миг — и оно исчезло бы, но Петя закричал мысленно:

«Нет! Нет!.. Еще!..»

И лицо вновь отчетливо засияло на экране, лишь глаза расширились, будто от удивления…

Юноша

не помнил, сколько времени он смотрел в синюю бездну глаз. Наконец он не выдержал и отступил. Тотчас изображение на экране померкло.

Майгин и Берсеньев с напряженным вниманием наблюдали за обоими лицами: за лицом на экране и за полным смятения лицом юноши.

— Ну что? — спросил Майгин. — Налюбовался?..

— Нет, не налюбовался, — со вздохом произнес Петя и тут же сообщил своим друзьям: — А вы знаете, когда она стала исчезать, я мысленно приказал ей остаться, и она вновь появилась…

— Ого! Это уже что-то из области оккультных наук! — воскликнул Майгин.

— Ты приказал изображению? — насмешливо спросил Берсеньев.

Петя ничего не ответил.

— «Там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях сидит…» — процитировал Майгин пушкинские строки.

Берсеньев подошел к массивному литому шкафу без дверей, и шкаф замигал множеством разноцветных глазков.

— Подмигивают! — пробормотал Майгин. — Они, видимо, знают то, чего не знаем мы…

Но Берсеньев уже «вернулся на землю» и снова занялся следами Нэнэ.

Мальчик обошел вокруг массивного круглого стола. Далее следы вели к стене. Здесь на полу валялась жестянка с углями, но сами следы исчезали, словно Нэнэ испарился, или прошел сквозь стену, оставив после себя только свою магическую жестянку.

Геологи обошли весь дом, все его пять комнат, больших и маленьких, уютных, высоких и светлых, уставленных массивной и в то же время изящной мебелью. В одной комнате они нашли постель, устланную легкими белыми тканями. Здесь были и какие-то странные вещи, назначение которых осталось непонятным. На стене висел красивый резной, словно из слоновой кости сделанный, ящик. Майгин чувствовал себя в чужом доме и не рискнул открывать его, но едва он протянул руку, чтобы потрогать ящик, дверца сама раскрылась, и он увидел множество ячеек с крошечными мотками прозрачной пленки. Видимо, это была фонотека, но Майгин, человек второго десятилетия XX века, этого не знал.

Здесь же, в «спальне», Берсеньев нашел легкий шар из матового стекла, такой же, какой был найден вчера подле скелета.

Никаких признаков живых существ найти не удалось. Следы Нэнэ, первого человека, проникшего в этот загадочный дом, исчезали каким-то необъяснимым образом перед глухой стеной.

Геологи трижды обошли весь дом, но Нэнэ нигде не было.

— А может быть, он уже перекочевал в другой дом, туда, где играет музыка? — спросил Майгин, когда Берсеньев с лупой в руках в последний раз обследовал следы в комнате.

— Нет! — решительно сказал Берсеньев. — Он мог уйти только спиной к двери, ступая на свои следы пятками вперед. Но вряд ли он стал бы этим заниматься.

— Он мог вытереть ноги на этом месте и дальше пойти, не оставляя следов, — нерешительно предположил Петя.

— Нэнэ никогда в голову не придет вытирать ноги. Он отродясь этого не делал. Да и зачем ему от нас скрываться? — возразил Берсеньев.

— Не нравится мне это загадочное исчезновение, — угрюмо сказал Майгин. — У меня такое впечатление, что тут кто-то притаился и ведет с нами какую-то игру…