Серебряный век. Поэты и стихи

Антология

В Париже по инициативе Гиппиус было создано общество «Зеленая лампа» (1927–1939), объединявшее литературную эмиграцию. С годами, в том числе и по причине «тяжелого холода в душе», воцарившегося после отъезда из России, она пишет все меньше. После смерти Дмитрия Мережковского в 1941 году целиком погружается в работу над его биографией. Книга осталась незаконченной – Зинаида Гиппиус ушла из жизни в сентябре 1945 года.

Зинаида Гиппиус

Надпись на книге

Мне мило отвлеченное: Им жизнь я создаю… Я всё уединенное,

Неявное люблю. Я – раб моих таинственных, Необычайных снов… Но для речей единственных Не знаю здешних слов… 1896

Бессилье

Смотрю на море жадными очами, К земле прикованный, на берегу… Стою над пропастью – над небесами, — И улететь к лазури не могу. Не ведаю, восстать иль покориться, Нет смелости ни умереть, ни жить… Мне близок Бог – но не могу молиться, Хочу любви – и не могу любить. Я к солнцу, к солнцу руки простираю И вижу полог бледных облаков… Мне кажется, что истину я знаю — И только для нее не знаю слов. 1894

Божья тварь

За Дьявола Тебя молю, Господь! И он – Твое созданье. Я Дьявола за то люблю, Что вижу в нем – мое страданье. Борясь и мучаясь, он сеть Свою заботливо сплетает… И не могу я не жалеть Того, кто, как и я, – страдает. Когда восстанет наша плоть В Твоем суде, для воздаянья, О, отпусти ему, Господь, Его безумство – за страданье. 1902

Мережи

Мы долго думали, что сети Сплетает Дьявол с простотой, Чтоб нас поймать, как ловят дети В силки беспечных птиц, весной. Но нет. Опутывать сетями — Ему не нужно никого. Он тянет сети – между нами, В весельи сердца своего. Сквозь эту мглу, сквозь эту сетку, Друг друга видим мы едва. Чуть слышен голос через клетку, Обезображены слова. Шалун во образе змеином Пути друг к другу нам пресек. И в одиночестве зверином Живет отныне человек. 1902

Всё кругом

Страшное, грубое, липкое, грязное, Жестко тупое, всегда безобразное, Медленно рвущее, мелко нечестное, Скользкое, стыдное, низкое, тесное, Явно довольное, тайно блудливое, Плоско смешное и тошно трусливое, Вязко, болотно и тинно застойное, Рабское, хамское, гнойное, черное. Изредка серое, в сером упорное, Вечно лежачее, дьявольски косное, Глупое, сохлое, сонное, злостное, Трупно-холодное, жалко-ничтожное, Непереносное, ложное, ложное!

Но жалоб не надо; что радости в плаче? Мы знаем, мы знаем: всё будет иначе. 1904

Всё она

Медный грохот, дымный порох, Рыжелипкие струи, Тел ползущих влажный шорох… Где чужие? Где свои? Нет напрасных ожиданий, Недостигнутых побед, Но и сбывшихся мечтаний, Одолений – тоже нет. Все едины, всё едино, Мы ль, они ли… смерть – одна. И работает машина, И жует, жует война… 1914

Веселье

Блевотина войны – октябрьское веселье! От этого зловонного вина Как было омерзительно твое похмелье, О бедная, о грешная страна! Какому дьяволу, какому псу в угоду, Каким кошмарным обуянный сном, Народ, безумствуя, убил свою свободу, И даже не убил – засек кнутом? Смеются дьяволы и псы над рабьей свалкой. Смеются пушки, разевая рты… И скоро в старый хлев ты будешь загнан палкой, Народ, не уважающий святынь. 29 октября 1917

Сейчас

Как скользки улицы отвратные, Какая стыдь! Как в эти дни невероятные Позорно – жить! Лежим, заплеваны и связаны По всем углам. Плевки матросские размазаны У нас по лбам. Столпы, радетели, водители Давно в бегах. И только вьются согласители В своих Це-ках. Мы стали псами подзаборными, Не уползти! Уж разобрал руками черными Викжель – пути… 9 ноября 1917

А. Блоку

Дитя, потерянное всеми…

Всё это было, кажется в последний, В последний вечер, в вешний час… И плакала безумная в передней, О чем-то умоляя нас. Потом сидели мы под лампой блеклой, Что золотила тонкий дым, А поздние распахнутые стекла Отсвечивали голубым. Ты, выйдя, задержался у решетки, Я говорил с тобою из окна. И ветви юные чертились четко На небе – зеленей вина. Прямая улица была пустынна, И ты ушел – в нее, туда… Я не прощу. Душа твоя невинна. Я не прощу ей – никогда. Апрель 1918, Санкт-Петербург