Серенада для Черного колдуна
Шрифт:
Вторую мысль я додумала уже на месте.
– Живая вода!
Кажется, я даже застонала от восторга и ужаса. Это и стенами-то назвать нельзя было, скорее, стеклянный купол, накрывающий овальную площадку.
Комната была оформлена в светлых тонах и почти полностью лишена мебели : планировщик ограничился круглой кроватью королевских размеров, застеленной бежевым покрывалом. Ложе находилось на возвышении, и на него в прямом смысле слова нужно было восходить, для чего в изножье имелась небольшая придвижная лесенка. (Только заметив
И еще тут был ковёр, на полсома выглядывающий из-под кроватищи.
Иной мебелью гостевые покои оснащены не были. Интересно, каких таких гостей эмир-ша-иль изволил сюда водить?
– Чувствую себя кусочком торта, – пробормотала я, с опаской поглядывая на вид послеобеденного Каула, открывавшийся мне... собственно, со всех сторон, учитывая тот факт, что выход из комнаты был в полу. Красивo, бесспорно, но жутковато...
– Что, прошу прощения?
– У удрун на лице наконец-то появилась хоть какая-то эмоция. Ну, если морщину недоумения можно причислить к чувствам.
– Кремовый десерт в лавке со сладостями на блюде под стеклянным колпаком... Кто строил этот дом? Кухарь?
Домоправительница сдержанно улыбнулась и, наклонившись к одному из ящиков «постамента», потянула за какой-то невидимый мне рычаг, после чего часть пола слева от постели отъехала в сторону, и я увидела углубление, которое правильнее было бы назвать не большой ванной, а маленьким бассейном. Да уж, это не то корыто, в котором мне приходилось мыться в Большом Озере, и не лохань в Красных Горах, о бочке на борту «Песни ветра» я вообще промолчу, потому что даже моя ванная в нашем новом доме на окраине Каула и близко не дотягивала до этого великолепия.
– Отнюдь, - принимая вертикальное положение, возразила удрун. – Раньше здесь было заведение известного толку. Об этом в Кауле все знают. Амира из приезжих?
Амире лучше бы не болтать без повода, глядишь и неудобных вопросов получится избежать .
– Вам воду погорячее или предпочитаете омываться в прохладной?
– Омываться? – Я в ужасе попятилась к выходу, благо люк в полу все еще был открыт. Колдун совсем рехнулся? И это он называет «вести себя прилично»? Что тогда в его представлении бардак?
– Вы что всерьёз ожидаете, что я разденусь здесь? На глазах у тех самых жителей, что прекрасно осведомлены об истории этого дома?
Взгляд Гудрун смягчился.
– Стены покрыты специальной краской, амира, - пояснила домоправительница. – Вы видите всё и всех, а вас – никтo. Но если вы смущаетесь, я велю принести ширму.
– Ширму.
Означенный предмет мебели Гудрун принесла не сама, а вместе с девчушкой, которую мне представили как мою личную портниху Эльки.
– Помереть не встать, - забыв об обещанной «приличности», выдохнула я. Собственная. Портниха. У меня.
Вся моя одежда мне либо от старших сестёр доставалась, либо мать помогала сшить
Так что, если Палач хочет меня таким образом подкупить,то плохо старается: тряпки меня никогда особо не волновали.
Спрятавшись от чужих глаз за резной белой ширмой, я сообщила, что в помощи не нуждаюсь и что сызмальства моюсь сама:
– Не младенец, чай. Справлюсь.
Но Эльки с удрун весьма успешно притворились глухими и, наплевав на моё негодование, в четыре руки принялись меня намыливать . Я была зла, как Бес с похмелья, но не драться же мне с ними?! Пришлось сжать зубы и терпеть. Эх, а я-то, наивная, надеялась использовать шикарную ванную на полную катушку!
Не знаю, как долго длилась эта пытка, я скоро потеряла счет времени, но закончилось всё в тот момент, когда Гудрун, фанатично сверкая глазами, заявила:
– теперь, амира, вот сюда вот, на лежаночку, пожалуйста, посмотрим, нет ли у вас ТАМ лишних волосков, и всё ненужное скребочком удалим.
А Эльки сделала приглашающий жест рукой в сторону слоенногo на краю ванны толстого пушистого покрывала.
Ага, счаз!
Нет, я стойко выдержала мытьё волос тремя видами мыл, сопровождаемое ручьями слёз на тему «мы никогда ЭТО не отрастим» (будто я позволю что-то у себя отращивать без спросу). Я без лишнего стона пережила массаж спины, который перетёк в наглое намыливание иных частей тела, к которым не дотрагивался никто, кроме меня и мамы (в глубоком детстве и память, к счастью, милосердно избавилась от этих воспоминаний). Я пережила маску лица, молчаливо надеясь, что от кожи останется хотя бы что-то… Но со скребком они точно переборщили! Одно дело лапать меня за сись… То есть, я хотела сказать, за грудь! И совсем другое пытаться атаковать меня… снизу. Да я лучше сдохну!
– Гудрун, дорогая, – цедя слова, как драгоценный нектар, пропела я. – Посмотрите мне в глаза.
– Что такое?
– Ничего лишнего у меня ТМ нет.
– Чистую правду сказала, между прoчим.
– Это понятно?
– Предельно.
– И вообще, вам не кажется, что с омовением пора заканчивать?
– Конечно, пора! – покладисто согласилась домоправительница, забыв о своём стойкoм желании отмыть меня до скрипа, а я рассмеялась. Какое же счастье знать, что твоя магия всё ещё с тобой!
– Амира?
Забывшись, я ослабила нити голоса,и Гудрун едва не выскочила из-под влияния. Пришлось допевать торопливо и, пожалуй, даже грубовато. Надеюсь, у моих помощниц, хотя я очень активно сопротивлялась их помощи, голова болеть не будет.
– Дальше я справлюсь сама. Кто-нибудь только додитесь внизу, боюсь, сама я не найду ту комнату, где меня ожидает к обеду Па... – осеклась, понимая, что прозвище «Палач» сейчас прозвучит, как минимум, неуместно,и быстро исправилась: