Сергей Есенин. Казнь после убийства
Шрифт:
Под суд попал из милиции, где и служил 5 лет участковым] надзирателем как выдвиженец.
Отдание меня под суд по ст. 117,ч. 1 УК со стороны прокурора Центрального района Николаева было пристрастным за то, что я его не просил быть ко мне снисходительным.
Прошу мое дело разобрать, вызвав меня в комиссию.
9/Х-30. Н. Горбов».
Заявление несколько туманное, его автор не решается прямо сказать о состряпанности своего «дела». Ранее, по выходе из тюрьмы, он смело указал на «некрасивые поступки» бывшего начальника губернской милиции Егорова и бывшего секретаря Ленсовета Леонова. Теперь всплыло новое имя — прокурора Александра Николаевича Николаева, бывшего в 1925 году членом Ленсовета и Василеостровского райисполкома (тогдашнее его местожительство: ул. Гаванская, 16). Если не ошибаемся, сей сомнительный страж законности в 1929-м за свои грязные делишки тоже очутился (как Г. С. Егоров,
Зато удалось разыскать протокол № 15 заседания партколлегии Смольнинского района от 26 сентября 1930 года. Более чем интересная для нашей темы бумага. Особенно примечателен состав партийных экзекуторов. Перечислим их всех: председатель Зилинский, секретарь Ново-Павловская (так в тексте документа), народный следователь Мальбин, члены партколлегии: Базарова, Веселова, Венгрис, Изак, Николаев (и тут прокурор на месте), Сондак, Трилиссер. Весьма темная компания. В ней выделяется ярый троцкист Д. А. Трилиссер, один из руководителей партийной Контрольной комиссии, брат печально известного М. А. Трилиссера, заместителя (с 1926 года) председателя ОГПУ. Рейнгольд Иванович Изак, преподаватель Коммунистического университета им. Зиновьева — также гэпэушник. Крайне многозначительный для нас факт: Изак жил (1924–1928) в чекистском доме по улице Комиссаровской (№ 7/15, кв. 10), а упоминавшийся не раз таинственный Петров, к которому комендант «Англетера» В. М. Назаров якобы заходил 27 декабря 1925 года «советоваться», располагался в 8-й квартире. Вероятно, и Петров, и Изак беспокоились — будет ли помалкивать после тюремной отсидки «свой» Горбов. Загадочное и бесследное исчезновение последнего после 1931 года заставляет думать: за строптивым милиционером кто-то присматривал… Во всяком случае, петербургские архивы ФСБ и МВД не смогли нам помочь выяснить финал его судьбы.
Теперь прокомментируем строки автобиографии милиционера Горбова, касающиеся его «обидчиков», начальника административного отдела губисполкома Егорова и бывшего секретаря Ленсовета Леонова.
О Леонове речь впереди, сейчас же обратимся к фигуре первого блюстителя законности в губернии.
Герасим Степанович Егоров (1878—?), бывший рабочий Путиловского завода, член РСДРП(б) с 1907 года, глава (1924–1929) административного отдела Ленинградского губ-исполкома (АОЛГИ), — личность темная, типичный шкурник с партбилетом, сделавший большевизм своим доходным личным промыслом. Уголовник с идеологической подкладкой, он, руководя всей ленинградской милицией, занимался финансовым разбоем. В годы своей последней службы лично растратил более 100 тысяч рублей казенных денег!
Герасим Степанович был натурой широкой, разгульной. Когда в Ленинград в 1925 году приезжал его непосредственный начальник, глава всей милиции РСФСР Петр Константинович Сергиевский, в теплой компании в «Европейской» гостинице или в «Гранд-отеле» пропивались и транжирились «из секретных сумм» многие тысячи. Г. С. Егоров так вольно сорил казенными средствами потому, что, очевидно, частенько выполнял «деликатные» поручения вышестоящих московских заправил, снисходительно смотревших на слабости товарища по партии.
Известен фотопортрет мошенника: на крупном грубом лице застыла «значительность», в небольших усах прячется нечто «комиссарское», жиденькие волосики аккуратненько разглажены на пробор, в плотно сжатых губах — таинственность, взгляд уверенный, самодовольный; от серого партийного френча веет строгостью и дисциплиной. Рассказывают, этот «герой» не раз предупреждал крупных ленинградских жуликов и аферистов об ожидающих их арестах. Самого его «взяли» в 1929 году.
К сожалению, наши историки почти совсем не пишут о материальной подоплеке арестов партийных вожаков, ограничиваясь идеологией, которая часто служила им лишь дымовой завесой. [14]
14
«Уголовное дело» на Егорова, Петржака и Гольцикера см. в ленинградском Управлении внутренних дел РФ. «Дело № 1649» (1929–1952 гг.). — ЦГА, ф. 7384, оп. 10, ед. хр. 1614, начиная с листа № 7.
«Делом» Егорова и К° занимались коллегия ОГПУ и Президиум ЦИК СССР — настолько оно было масштабным и чрезвычайным! Мы это «дело» видели и убедились в Центральном государственном архиве (Санкт-Петербург) в масштабности махинаторского предприятия: все документальные материалы о деятельности АОЛ ГИ1924—1929 годов чья-то преступная рука уничтожила (в этом массиве первоисточников могло быть и «дело Есенина»).
Может быть, скажут наши оппоненты, милиционер Горбов проболтался о «некрасивых поступках» Егорова, не связывая их с трагедией в «Англетере»? Однако о цепочке Горбов — Егоров нам известно более,
Полагаем, Егоров не обязательно сам давал приказ участковому надзирателю Горбову сфальсифицировать «есенинский протокол». Давление могло исходить еще от двух фигурантов. Поведаем о них.
… На фотографии он выглядит задумчиво-брезгливым; лысоват, прямой нос, «чекистский» взгляд, толстенькие губы. Обычно деятели его ранга в анкетах 20-х годов писали: «социальное происхождение — интеллигент», читай — профессиональный революционер, чаще всего — уголовник с политическим душком.
Выше набросан внешний облик заместителя Г. С. Егорова, начальника подотдела уголовного розыска АОЛГИ Леонида Станиславовича Петржака. Из милицейского журнала «На посту» (1925. № 5) и других периодических изданий, из архивных источников известно следующее.
Л. С. Петржак родился в 1891 году в селе Высокое Люблинской губернии в семье оборотистого дельца, занимавшегося прибыльным мельничным делом (сын, как водится, скрывал занятия отца, называя его «для анкеты» рабочим-столяром). Учиться он, видимо, не любил и не хотел, так и оставшись с двумя классами (обычно «пламенные» ссылаются на «тюремные университеты» — не исключение и Петржак, писавший об учебе в подпольной партшколе в 1916 году). Профессия — токарь по металлу, но в это мало верится. Уже в свои четырнадцать лет был причастен к убийству полицмейстера в городе Люблино, о чем позже писал с гордостью. В 1906 году его приняли в партию. В хрониках предреволюционных лет городов Левины и Лодзь его имя встречается часто. В 1914-м приехал в Петроград. Оценив его организаторскую хватку на профсоюзно-хозяйственной ниве, начальство столицы доверило ему в 1918–1919 годах заседать в Совете народного хозяйства. Немного поуправляв Совнархозом в Харькове (с двумя классами образования!), он возвращается в город на Неве и здесь находит свое истинное призвание, определившееся, по-видимому, в 1925 году (в упомянутом выше журнале «На посту» в биографической справке о нем двусмысленно написано:«… член коллегии по черному делу "Украины", следовало бы — «по черной металлургии»). Оговорка символическая, в Харькове Петржак пролил много людской кровушки, заседая в «политтройках». Дзержинский высоко оценил усердие своего боевого польского сотоварища и взял его под свое крыло. С декабря 1919 по январь 1921 года, то есть в разгар Гражданской войны, Петржак исполнял обязанности вначале заведующего отделом осведомления при ВЧК, а затем начальника всей чекистской агентуры. Просим запомнить этот факт, мы к нему еще вернемся. Затем, казалось бы, его карьера пошла на спад: с 1922 по 1929 год он ведал Ленинградским уголовным розыском. Должность немалая, однако, согласитесь, что-то в таком вираже его биографии смущает. После долгих поисков, по косвенным данным, удалось узнать, что служба в угрозыске была для Петржака лишь внешней и не самой главной, в те же годы он трудился в Особом отделе Петроградского (Ленинградского) военного округа в качестве заместителя начальника иностранного отдела. На этот факт, пожалуйста, обратите внимание, он нам пригодится при выяснении мотивов убийства Есенина. В 1929-м Петржак «кончил плохо»: за присвоение и растрату огромной суммы казенных денег он попал (вместе с Г. С. Егоровым) в «родное» ОГПУ. Если не ошибаемся, ему дали «десятку».
Наконец, еще один интересующий нас сотрудник ленинградской милиции, подчиненный Петржака, начальник Активно-секретного отделения уголовного розыска (АСО УГРО) административного отдела губисполкома (АО ЛГИ) Георгий Алексеевич Гольцикер. С фотографии смотрит рафинированного вида мужчина с внешне приятным лицом, но только в глазах жесткий холод. Г. А. Гольцикер родился в Петербурге в 1899 году. Осилил коммерческое училище. В партию вступил в 1919-м, когда служил военным следователем, 1920–1921 годах казнил и миловал в военно-революционном трибунале — за ним гора не только пролетарских трупов. В его личном деле (недавно рассекречено) есть пометка о том, что сей страж революционной законности привлекался к ответственности за спекуляцию мануфактурой. С 1921 года работал в УГРО, с ноября 1924-го возглавлял Активно-секретное отделение. Это, скорей всего, он направлял в «Англетер» 5-ю бригаду агентов АСО УГРО под руководством инспектора Петра Прокофьевича Громова.
Встает резонный вопрос: почему «делом Есенина» занималось Активно-секретное отделение УГРО, а не местное ГПУ, не говоря уже о «простом» 2-м отделении милиции? Причин тут несколько. Нами обнаружена тесная связь АСО УГРО и ГПУ (см.: «Наш современник», 1995. № 12). Полагаем, в структуре АСО существовали специальные группы, предназначенные для «особых поручений». И главное: факт убийства поэта скрывался по чьей-то личной просьбе «сверху», то есть в самом начале «делу» придавался не столько официальный, сколько, так сказать, «домашний» ход.