Сергей Есенин. Навсегда остался я поэтом
Шрифт:
Интересно, что Есенин не высказывал видимых признаков ревности по отношению к новому мужу Зинаиды Райх. Что как-то странно выглядит в контексте «любви до конца жизни» и общепринятого мнения о Есенине как о знатном ревнивце. Видимо, в этот раз включились какието совсем другие внутренние психологические механизмы.
Дмитрий Дарин: «Не стоит забывать, что Зинаида Райх – мать двух детей Есенина. Они много общались и после развода: конечно, Есенин часто видел своих детей: там присутствовали цивилизованные, ровные отношения даже после брака. Прошла любовь, но Есенин не строил козни Райх, не преследовал её – вёл себя очень благородно. Помогал деньгами».
Впрочем, перипетии
Михаил Айвазян: «Сергей Есенин довольно часто встречался с Зинаидой Райх – со своей единственно венчанной женой – у Зинаиды Гейман, живущей на квартире мужа своей сестры, известного революционера и приятеля самого Ленина, Василия Анисимова. Известно, что Всеволод Мейерхольд, новый муж Зинаиды Райх, очень сильно ревновал её, но та объясняла: мол, Есенин – всё-таки отец её детей, и что он приносит ей какие-то деньги для детей… и ещё что-то там мифологическое об отношениях своих с поэтом рассказывала в этом роде. На самом деле, как она всегда часто признавалась, говоря о Есенине: “Серёжа – моя самая лучшая подруга!” Райх могла рассказывать Сергею Есенину что-то важное из своей жизни, что-то обсуждать и даже буквально любила с ним посплетничать. Каждый раз, когда Есенин приходил к Гейман в гости, то оставлял какой-то подарок для неё: книжку, автограф стихотворения».
Вот всё как-то так – очень мило и трогательно. Есенин никогда не забывал своих бывших пассий (ну или как минимум – периодически о них вспоминал и упорно стремился навестить). И как тут не вспомнить о визите Есенина незадолго до смерти к изрядно подзабытой Анне Изрядновой!
…Что до Зинаиды Райх, то часто отмечают её особую красоту, внутреннюю привлекательность. Ну а далее – строят догадки и предположения: мол, и Есенин не мог забыть Райх как любовницу до конца своих дней – и она его тоже.
Михаил Айвазян: «В 90-х годах XX века я впервые пришёл к Марине Васильевне Анисимовой, племяннице Зинаиды Гейман, которая оказалась матерью известного русского прозаика и заместителя главного редактора в журнале «Юность», Владимира Амлинского. Правда, через несколько недель после моего знакомства с Анисимовой Амлинский, к сожалению, скончался. Но я продолжил своё знакомство с Анисимовой, и та впоследствии передала из своего архива в Отдел рукописей Института мировой литературы большое количество материалов о Зинаиде Райх и Сергее Есенине: документы, автографы и фотографии. Когда я внимательно вгляделся в некоторые фотографии Райх, переданные Анисимовой, то стало понятно, что же именно привлекало так Сергея Есенина в Зинаиде Райх. Лет так в 18 она была просто необыкновенной красоты! Есенин встречался с Зинаидой Райх на этой квартире Анисимовых до последних дней своей жизни, приблизительно раз в месяц. Такой, довольно странной, получилась эта его “вторая”, невидимая – но особенно и не скрываемая от других – жизнь. Впрочем, что-либо определённое об этом сказать трудно. Хотя Есенин написал очень много стихов, посвящённых Райх. Мало кто теперь понимает, что за всеми этими бесконечными переменами любимых женщин и жён Есенина ему всегда виделась Зинаида Райх. Это женщина всей его жизни! Тут, мне кажется, вопрос глубоко личный и очень тонкий: думаю, Сергей Александрович Есенин был по натуре всё-таки, видимо, однолюб. Хотя это – возможно! – и определённая проблема с психологической, так сказать, гендерной ориентацией самого поэта».
Отметим факт именно церковного брака Есенина и Райх. То есть, согласно традициям, в которых
Михаил Айвазян: «Официально Есенин венчался только с Зинаидой Райх. Всё остальное: браки с Айседорой Дункан, с Софьей Андреевной Толстой, – это всё классическое многожёнство. Не тратя время на официальные разводы он, просто-напросто “терял” паспорт, шёл в милицию за новым, получая его уже без штампа о женитьбе. И вообще, все эти его полуофициальные браки – это скорее психологические попытки преодолеть одиночество, попытки найти для себя родственную душу в этом тогда безумном и меняющемся социально всё время российском мире. Хотя, конечно же, женщины его любили безумно!»
Пусть так, пусть «многожёнство». Но тут не нужно забывать, что тогда вообще с семейным правом чёрт-те что творилось! И все эти эксперименты с коммунами, с декретами об «общих жёнах», с сомнительными декларациями «теорий стакана воды»! Есенин хотя бы честно и мужественно шёл с каждой новой своей спутницей жизни в ЗАГС, давая ей возможность поучаствовать в желанной церемонии официального бракосочетания. А развод – дело малоприятное, да и малозначительное. Зачем лишний раз травмировать некогда любимую женщину? Тоже ведь, с определённой точки зрения, – трогательная забота!
…И как тут не вспомнить, что самая громкая, самая «медийно-резонансная» (как теперь бы сказали) брачная церемония случилась у Есенина с гражданкой Соединённых Штатов Айседорой Дункан. Ещё бы – мировая знаменитость, талантище! Хотя с последним – вопрос, что называется, на засыпку. Почему-то так ни от кого и не получил ответа: что же такого нового внесла Дункан в мировую хореографию? (Кроме того, что «широким жестом» оголила ступни?) Все отвечали как-то уклончиво: мол, «она считалась признанной знаменитостью»… и расшифровывай эти слова как знаешь!
Наивные дилетантские вопросы хорошо разрешает Владимир Брюханов, заодно живописуя целостную картину – что же из себя представляла признанная в мировом масштабе танцовщица на момент её встречи с Есениным: «Айседора была не только специалистом по танцам, которая попыталась создать некий “новейший” их жанр (якобы воскресивший стиль Древней Греции), но и вообще крайне экстраординарной личностью. Пик славы Айседоры пришёлся на годы, предшествовавшие Первой мировой войне. В начале двадцатых годов её гастроли оборачивались не совсем тем, в чём нуждалась разорённая войной Европа, да и возраст Айседоры не позволял уже ей порхать по сцене подобно птице. Трудно переживать творческое увядание, предшествующее физической и моральной старости, вот и потянуло Айседору на всяческие новшества. Прежде всего она объявила себя сторонницей коммунистических свобод, якобы воплотившихся в Советской России, – это радикально противоречило общему взгляду образованного Запада на зверства большевиков: негативная молва на Западе о “русских ужасах” отличалась, разумеется, от того, что творилось в реальности… Случайно (или намеренно – в соответствии со сведениями о её политическом настрое) нарком Красин, оказавшийся на выступлении Айседоры, заявился к ней затем за кулисы с изъявлениями восторга и с невероятным предложением поехать в Россию, дабы организовать там грандиозную школу танцев на принципах Айседоры». Таким образом и оказалась энергично-дородная плясунья в большевистской России.
Важное уточнение делает Елизавета Александрова-Зорина: «Это мы смотрим на фотографии Дункан и видим немолодую, сильно пьющую женщину. Современники Дункан, в том числе московский корреспондент “Нью-Йорк Таймс” Уолтер Дюранти, оставили о ней другие воспоминания. Хотя из-за трагической гибели детей Дункан сильно сдала и постарела, но, светясь каким-то внутренним огнём, оставалась женщиной яркой и эффектной».
Конец ознакомительного фрагмента.