Сергей Есенин
Шрифт:
"ЗАВТРА ПРИЗЫВАЮСЬ..."
Впервые Сергей Есенин призывался в армию у себя на родине, в Рязани, летом 1915 года. Тогда он получил временную отсрочку. "От военной службы меня до осени освободили. По глазам оставили. Сперва было совсем взяли", сообщал он в письме из Константинова в Петроград В. С. Чернявскому. После отсрочки Есенин призывался в Петрограде. В воспоминаниях, написанных в 1926 году, М. П. Мурашев рассказывает, какое участие принял он в это время в судьбе поэта.
Значительно позднее в своем архиве Михаил Павлович обнаружил автограф письма Есенина, в котором поэт писал:
"Дорогой Миша.
Заходил и не
Завтра призываюсь.
Сергей".
– Было это 17 марта 1916 года. Я хорошо помню. Это точная дата, подчеркивал М. П. Мурашев. В подтверждение своих слов он показал мне другой автограф Есенина. Он был под портретом поэта, который Есенин подарил, уходя в армию, М. П. Мурашеву.
– Перед уходом в армию, вспоминает Михаил Павлович, - Сергей принес мне на сохранение свои рукописи, а черновые наброски на моих бланках передал мне со словами:
"Возьми эти наброски, они творились за твоим столом, пусть у тебя и остаются..."
После обеда, когда перешли в кабинет, он прочел несколько новых стихотворений и в заключение преподнес мне свой портрет, написав на нем:
"Дорогой дружище Миша,
Ты, как вихрь, а я, как замять:
Сбереги под тихой крышей
Обо мне любовь и память.
Сергей Есенин. 1916 г., 15 марта".
КОРЗИНКА С РУКОПИСЯМИ
Когда Есенин служил санитаром в одном из царскосельских лазаретов, М. П. Мурашев бывал у него не один раз. Радостно встречал его Есенин в своей маленькой комнатке, где он жил вместе с тремя солдатами-санитарами.
Когда же он сам попадал в Петроград, то старался заглянуть к Мурашеву и если не заставал его, то оставлял короткие письма или записки. Вот один из таких есенинских автографов:
"Дорогой Миша!
Ау!
Еду в Крым (с поездом). В мае ворочусь. Живи, чтобы всем чертям было тошно, и поминай меня. Что-нибудь для тебя покопаю там. Поезд сегодня уходит в 6 ч.
Сережа".
– В этом небольшом своем послании ко мне, - рассказывал М. П. Мурашев, - Есенин сообщал о своей первой поездке санитаром с полевым царскосельским военно-санитарным поездом.
Иногда Есенин обращался с просьбами к М. П. Мурашеву через своих товарищей-солдат. В сентябре 1916 года он прислал Михаилу Мурашеву письмо, просил забрать у Клюева его корзинку с личными вещами и рукописями.
"Друг Мишель, выручи, пожалуйста, из беды. В Петроград меня ни за что, по-видимому, не пустят, а корзинку мне так хочется к тебе пристроить, прямо-таки слов нет. Поезжай или сходи к Клюевым и скажи, что так, мол, и так, его не пускают и не пустят, поэтому она ему нужна (сиречь корзинка та). Ключ я оставил или в замке, или у них на окне. Свободен будешь, заедь на минутку, уж мы давно, кажись, не виделись и не мешало бы поговорить, а поговорить есть кой о чем... Кланяется твоим портретам, которые я так люблю, граммофону и музыкальным моментам
Друг твой
Мандолина
и если хочешь, пожалуй, он и Сергей Есенин".
– В кабинете у меня были портреты Блока, Куприна с их автографами и другие. Им-то и кланялся Есенин, - заметил М. П. Мурашев.
– А граммофон?
– поинтересовался я.
– Я был не очень большой поклонник граммофона, но Есенин говорил, что иногда на концерт не попадешь, а музыку послушать хочется. Тогда по его предложению мы пошли и купили граммофон и пластинки. Есенин очень любил слушать "Музыкальный момент" Шуберта.
"ЭТО МЫ С ТОБОЙ"
В
В одну из наших последних встреч, когда Михаил Павлович был уже тяжело болен, он показал мне рисунок - у обрыва две березки: одна побольше, другая поменьше; стоят они тихо, о чем-то задумавшись. Вверху крупно: "Это мы с тобой", а ниже: "С. Е".
За несколько дней до отъезда в Ленинград в декабре 1925 года Сергей Есенин зашел к Мурашеву. Был он чем-то удручен. Чтобы как-то отвлечь его от невеселых дум, последний достал из шкафа свои старые альбомы и книги с автографами.
– Я знал, - вспоминает Михаил Павлович, - Есенин любил рассматривать мои альбомы, при этом он всегда оживленно вспоминал свой приезд в Питер, Блока, наши встречи. В этот раз, перелистывая знакомые страницы, он подолгу молчал. Я, не желая ему мешать, по старой своей привычке, стал рисовать большим пером и чернилами. Сам не знаю, почему-то нарисовал я обрыв, две березки. Когда Есенин увидел этот рисунок, он взял карандаш и написал: "Это мы с тобой". Немного помолчал после этого и неожиданно попросил проводить его.
Так они расстались. Это была их последняя встреча.
"КАНТАТА"
7 ноября 1918 года... "К 11 часам Красная площадь запружена народом. Раздаются звуки "Интернационала", и стройными рядами начинают прибывать войска. С Театральной площади направляется колонна Всероссийского ЦИК... Колонна подходит к башне, где мемориальная доска. Сюда же подходит и устраивается колоссальный хор и оркестр "Пролеткульта"... По площади движется большая колонна членов VI съезда Советов... Торжество начинается... В. И. Ленин, поднятый на руки окружающими, срезал ножницами печать на задрапированной доске, и покров падает к ногам. Глазам присутствующих представляется белокрылая фигура с веткой мира в руке и надписью: "Павшим в борьбе за мир и братство народов". Площадь оглашается скорбными звуками... склоняются знамена. Вся площадь, вся толпа, как один человек, обнажает головы". Скупые строки газетной заметки из "Вечерних известий Московского Совета рабочих и крестьянских депутатов" за 8 ноября 1918 года воскрешают знаменательное событие первых лет Октября, с которым непосредственно связана история одного стихотворения Есенина. К торжественному открытию кремлевской мемориальной доски вместе с поэтами М. Герасимовым и С. Клычковым он написал "Кантату", посвященную памяти погибших борцов революции:
Спите, любимые братья.
Снова родная земля
Неколебимые рати
Движет под стены Кремля.
Долгое время оставалось неизвестным, как была написана "Кантата", почему авторами ее стали эти три поэта. Я заинтересовался этим впервые в 1957 году и вот при каких обстоятельствах. В одном из архивов я обнаружил тогда автограф неизвестного киносценария "Зовущие Зори", авторами которого оказались все те же три поэта и поэтесса Надежда Павлович. Как мне удалось установить, написан сценарий был в том же 1918 году. Я несколько раз встречался с Надеждой Александровной Павлович, а затем тогда же, в 1957 году, побывал в мастерской у Сергея Тимофеевича Коненкова. Он рассказал мне много интересного о "Кантате" и своих встречах с Есениным.