Сергиевград, призыв, кровь, хлябь и смыв
Шрифт:
— А какие ещё в таких условиях возникают? — спросил я.
— Разные. Неважно. Чтобы человек мог стать некромантом, были найдены два условия, которые увеличивают шансы с двух тысячных до семи сотых: самопожертвование родителей (по факту их казнь) и вливание крови невинной женщины-некроманта в пуповину ребёнка.
— Фух, хорошо, что это необязательные условия, — пробормотал я.
— Эти условия гарантирую дар со стихиями Возрождения и Смерти. Другие дары и предрасположенности стираются. А вот клиническая смерть одарённого мага, что не посещал
— Понятно. Но от этого не легче, — констатировал я.
— Всё, мы приехали. Вылезай, дознаватель хренов, — скомандовал Ушаков.
Я покинул уютный транспорт и удивился. Мы подъехали не на Площадь Красную, а куда-то в пригород, где возвышался красивый дворец с тремя шпилями, а во дворе бегали Лизоньки в огромных количествах.
Да что там огромных, тут их было больше, чем учащихся в академии 1 сентября на центральной площади!
Глава 20
Дочь Альмахана Лиза была одета в красный сарафан, белую сорочку, красные сандалики и красный платочек на голове.
Помнится всё, кроме платочка, совпадало с одеянием Людмилы из моего детства, когда та опрокинула мою люльку.
Однако факт оставался фактом, мы приехали туда, где девочек в красных платочках были тысячи.
— Знаете, а поехали назад, — пробормотал я и в шутку дёрнул на себя ручку двери автомобиля.
— Всё уже, я тебе не для того секреты рассказывал. Отрабатывай, — проворчал Ушаков. — Ты для них невидим, я скрыл нас, идём к оригиналу.
— А как вообще можно взять в заложники волшебницу с огнём и морозом на высоком или высшем уровне Спутника? — проворчал я.
— Ну не будет же Людмила обороняться против сестры магией, — удивился Ушаков.
— Действительно. От неё это не помогло бы, — пробормотал я. — Стоп, но все дети Альмахана под какой-то защитой. Им обеим ничего не угрожает. Всё, я в академию, — резко направился я по дороге, откуда приехал.
— Ошибаешься, есть нюансы. Так что иди, Грязев. Раньше закончим, раньше поедешь назад.
— Так ведите, — проворчал я, картинно смиряясь, опустил голову и оставил руки за спиной, словно ведут меня на казнь.
Лизоньки резвились. Если присмотреться к морю и прислушаться к гомону:
— Москва!
— Астрахань!
— Нягань.
— Новогород.
— Донецк.
Какая-то часть играла в города-салочки, когда осаленная должна была выкрикнуть город на последнюю букву, названную водой.
Другая часть играла в «Море волнуется раз».
Ещё одной категорией была игра с животными. Невинных существ загоняли и гладили. Бедные котики, вороны, черепахи и крокодил.
Последний пытался тяпнуть ручки-загребучки, но двойников окружало какое-то свечение и челюсть чемодана на лапках останавливалась в пяти-шести сантиметрах.
— Защита для детей Альмахана переносится
— Да. И пока жива хоть одна копия, Лизонька не умрёт. Вероятность подстроится так, что оригинал и фальшивка поменяются местами. Но, к сожалению, это работает у детей. Когда она осознает свой дар и попадёт во внутренний космос, ей придётся всему обучаться. А текущий хаотичный уровень навыка пропадёт. Эх, как же жаль, что она принцесса, а не принц, подобный дар точно пригодился бы, — произнёс очень тихо Ушаков.
Я же постепенно переставал его слышать из-за нарастающего звука голосов лизонек со всех сторон.
В какой-то момент на уши натурально начало давить. Я открыл рот пошире, давление нормализовалось, но уши я всё же прикрыл.
Однозначно хорошо, что у Безумновых нет умения создавать столько копий.
Когда же мы вошли в помещение, я убрал руки от ушей и спросил:
— А у Крови Лады тоже сила способности спадает?
— Точно не знаю. Версия Анны Павловны, что у них повысится контроль, но сила будет той же. Но данных мало. И я не хотел бы пускать кого-то из женщин на фронт, в случае войны, — гораздо тише произнёс он, — а уж тем более детей.
— А можно меня не на фронт, а трещины зачищать? Такие сла-а-а-а-а-абенькие! — предложил я, показывая большим и указательным пальцем, что очень маленькие.
— Ты меня чем слушал? Детям там не место. Пусть ты немного подрос, но мозгов не прибавил.
— Чавой? Уши заложило.
—…
— Кстати, а почему в здании лизонек нет?
— Она любит играть в солнечную погоду. На дворе оттепель. Что ей тут делать, кроме как заложников брать? — проворчал Ушаков, подошёл к очередной двери и открыл её.
Картина была однозначно интересной.
Это был большой зал, застеленный огромным ковром с зелёным высоким ворсом. То тут, то там были плюшевые лошадки, единороги и… аирчики?
Нет, вон реально плюшевый вариант меня, вон ещё один. Да, они ниже меня, пухлее, но цвета волос и глаз совпадали, а так же лицо явно напоминало моё. Такой же красавчик!
Однако чуть дальше находилось чаепитие.
На небольших деревянных стульчиках сидели две принцессы.
Но одна была в университетской чёрной мантии с золотым орнаментом, а вторая мной уже была видена в количестве нескольких тысяч штук. Единственное отличие: платочек был завязан не под подбородок, а сзади, как бандана.
Ну, ещё нюансом была верёвка, что была обмотана вокруг старшей. Людмиле сейчас лет пятнадцать или шестнадцать. Да и небольшое яблоко, похоже, было заменителем кляпа. Надеюсь. Иначе пора валить, если часть рецепта у мелкой бабки-ёжки.
— Ура! Привели! — радостно закричала Лиза, около меня возникла куча ручек вместе с их хозяйками в красной одежде, а затем она непонимающе спросила. — А где второй? Где тот, кто посмел отказать Милке? — грозно спросила мелочь с небольшим чайничком в руке, потом поставила его, встала в грозную позу, уперев руки в боки. — А? Дядя Сёма?