Сергий Радонежский

Миронихина Любовь

На следующий день несколько казацких отрядов спешно покинули лагерь, дав обет больше никогда не воевать заодно с иноверцами. Некоторые из казаков перебежали в лавру. Они узнали в старцах преподобного Сергия и его ученика Никона.

В конце ноября из-за наступивших зимних холодов поляки прекратили штурмы и артиллерийские обстрелы обители и удалились в свои таборы, но осады не сняли.

Казалось бы, для осажденных наступила долгожданная передышка: не нужно было день и ночь стеречь на крепостных стенах, бояться обстрелов и внезапных нападений. Но тут явился враг внутренний: от тесноты, плохой пищи и воды в монастыре

возникла цинга и свирепствовала всю зиму и весну до мая следующего года.

В иные дни умирало двадцать — тридцать, в худшие — до ста человек. Священники не успевали напутствовать умирающих. Сначала копали для умерших могилы, а потом стали погребать в общих ямах. К весне мужчин, способных держать оружие, осталось не более двухсот человек. Не меньше погибло и мирян, так что население монастыря уменьшилось на девять десятых.

С ужасом ждали оставшиеся в живых защитники лавры возобновления военных действий. «Если и весной 1609 года монастырь не был взят поляками, как это уже истинно и единственно потому, что он был ограждаем молитвами к Богу преподобного Сергия», писал Евгений Голубинский. Усталые и отчаявшиеся сидельцы возложили все свое упование на Сергия, упование и не посрамило их.

Только в конце мая поляки приступили к стенам монастыря с лестницами, щитами, турами и прочим штурмовым снаряжением. Защитников осталось так мало, что к обороне пришлось привлечь женщин и стариков. Они готовили вар со смолою, камни и известь. Когда поляки под звон труб бросились на стены, придвигая щиты на колесах, тарасы и лестницы, на них посыпались камни, сера и известь, полилась смола. Эти доморощенные средства наносили не меньший урон, чем монастырские пушки и пищали.

Всю ночь продолжался ожесточенный приступ. Всю ночь архимандрит Иоасаф со старцами молились в Троицком храме о помощи на врагов. Утром поляки, оставив у стен сотни убитых, с позором отступили. Осмелевшие сидельцы вышли за ворота и преследовали врага, взяв в плен тридцать поляков. Брошенные в панике лестницы и щиты тоже не забыли подобрать и употребили на дрова. В холодные времена монастырь очень бедствовал без топлива.

Зато зерна в житницах имелось в достатке. Но зерна, а не муки. Для пленных в обители нашлась работа: они мололи на ручных жерновах зерно для иноков, ратников и мирян.

После этого штурма поляки предприняли еще два, столь же неудачных, и решили перейти к длительной осаде. Были усилены заставы на всех дорогах, что невозможно стало проскользнуть мимо даже под покровом ночи. Если раньше осажденные иногда посылали гонца в Москву или получали известия оттуда, то теперь они оказались отрезанными от всего мира. Враги решили взять их измором.

Эта изоляция и полная неизвестность были тяжелы для измученных защитников. Они ждали помощи из Москвы, но помощь все не приходила. Малодушные стали поговаривать, не лучше ли сдать монастырь сейчас и выговорить себе жизнь, чем спустя некоторое время умереть от цинги или быть порубленными поляками? В то тяжелое время преподобный вновь явился пономарю Иринарху и сказал ему:

— Зачем скорбите о том, что невозможно послать гонцов в Москву? Сегодня ночью я отправил гонцами троих моих учеников — Михея, Варфоломея и Наума.

Рассказ Иринарха о видении очень поддержал упавший дух братии и мирян. Стали расспрашивать стражу, не видел ли кто ночью трех всадников, выезжающих из монастыря? Стражники

подтвердили, что три старца действительно выехали из обители в сторону Москвы. И поляки их заметили и пытались догнать. Всем показалось, что кони под гонцами были очень уж плохи, но неслись они как крылатые, так что поляки скоро отстали.

Москва в то время тоже переживала тяжелые времена, но все равно посылала на подмогу осажденным небольшие отряды ратников. Когда племянник Василия Шуйского Михаил подошел со своим войском к Александровской слободе, он тут же отправил на защиту монастыря шестьсот воинов и триста человек служащих под началом воеводы Жеребцова.

Защитники и не чаяли о такой подмоге. Теперь они могли чувствовать себя спокойно и уверенно под защитой отряда, втрое превышающего их собственные силы. Но вскоре отношение к долгожданным избавителям изменилось. Авраамий Палицын с большой насмешкой описывает лихого воеводу Жеребцова и его воинов.

С первых дней воевода стал командовать в обители, как в своей вотчине. Он отобрал ключи у келаря и сам распоряжался всеми припасами. А сидельцев разбранил за их простоту, за то, что совсем не разумеют правила военного искусства. И вылазки из крепости делают как придется, без всякого заранее обдуманного плана.

Вскоре воевода решил на деле показать простакам, как нужно воевать и правильно совершать вылазки. Закончилось это самым печальным образом, так что сидельцы со своей простотою вынуждены были выручать Жеребцова с его умельцами ратниками, когда поляки стали их побивать. Так военные премудрости, которые Жеребцов позаимствовал у шведов, союзников Шуйского, оказались совершенно посрамленными перед русской простотою, подкрепляемой упованием на Бога и на преподобного Сергия.

Наступила вторая зима осады. Обитель продолжала ждать войско Михаила Шуйского. 4 января Шуйский прислал вместо войска отряд в пятьсот человек, возглавляемый воеводой Григорием Валуевым. Но силы были слишком неравны, чтобы прогнать поляков.

Избавление пришло неожиданно, когда осажденные снова начали терять надежду. 12 января поляки узнали, что Михаил Шуйский идет к монастырю со всей своей армией. Эта весть так напугала Сапегу, что он снялся мгновенно со всем своим войском и побежал к Дмитрову.

Шестнадцать месяцев Троице-Сергиева лавра малыми силами оборонялась от врага и устояла! Только чудо и заступничество преподобного Сергия спасло ее от разорения.

Очень скоро исполнились и пророчества Сергия о скором возмездии полякам. Два года спустя погиб в Москве Сапега, а Лисовский в день памяти преподобного внезапно разбился насмерть, упав с лошади.

Но на этом не прекратились бедствия и смуты, посланные в те тяжкие времена на Русь. Враги рассеялись по всей стране, многие города были захвачены или осаждены, лилась кровь. И главное — люди не знали, кому же верить, за кем идти?

Троице-Сергиева лавра продолжала самоотверженно служить отечеству. Когда в осажденной «тушинцами» Москве сильно вздорожал хлеб и бедный люд начал голодать, келарь Троицкого монастыря Авраамий Палицын выпустил на рынок по низкой цене сотни четвертей ржи и заставил торговцев сбить цены. Как будто чья-то щедрая рука пополняла житницы обители во все время осады и позднее, когда сюда шли сотни голодных из разоренных городов и сел. Следуя заветам преподобного Сергия, в лавре всегда кормили нищих и обездоленных.