Серия "Афган. Чечня. Локальные войны". Компиляция. Книги 1-34
Шрифт:
— Рота! Подъем! Боевая тревога! Бегом на посты! Нападение!!!
В ответ, пьяный смачный храп. Никто не встал. Убойная брага оказалась сильнее боевой солидарности. Напрасно матерился ротный, напрасно пытались растолкать, пьяных солдат, командиры взводов. Личный состав роты пал, алкоголем пораженный, на службе в боевом охранении.
— Там ваши товарищи! Бьются! Помощи ждут! А вы тут! Пьяные! — ротный схватил автомат и с офицерами бросился грудью отражать вражеское нападение, на ближайший пост.
Вот тут то они меня и встретили. После моего «убиения», они бросились к другим постам, там их не встречали стихами, но запашок
В ночь весны одна тысяча девятьсот восемьдесят первого года, рота, выполняя боевую задачу по охране Бригады, была в стельку пьяной. В штаб доложили, что нападение успешно отбито, в помощи не нуждаются.
Утром было скорое, матерно кулачное дознание и суд. Я был признан неподкупным офицерским судом, самым пьяным, никто больше стихи не цитировал, следовательно, самым виновным по всем пунктам обвинения, и крайним. Наказание было суровым, но справедливым, я оправился копать в ссохшейся глине яму, четыре на четыре метра и два метра в глубину, сидеть в этой яме мне определил суд, четыре дня и три ночи. Приговор вступил в силу немедленно и обжалованию не подлежал. С похмелья, на солнцепеке, я ломом долбил глину и слушал, как, построив роту, лютовал командир, — Я вам … покажу, как офицерскую брагу пить! Я вас … научу, как Родину любить!
Слово у командира с делом не расходилось, и он стал показывать и учить. Есть в армии такое выражение в……..ть по уставу. Вот по уставу и была сыграна химическая тревога. Рота! Газы! С похмельными стонами одели солдаты АЗК (армейский защитный комплект) и стали играть в слоников, то есть кроме резинового костюма они нацепили, на лица противогазы, чей гофрированный шланг, напоминает хобот. На дворе плюс тридцать, и в эту чудную прохладную погодку, стала рота бегать вокруг позиций в полной боевой выкладке. Я уже углубился в землю на метр, а рота продолжала, отрабатывать учебные задачи и новые вводные. Были там и газы, и ядерный взрыв, вспышка справа, вспышка слева, и ползание по-пластунски, и масса других приятных развлечений. Притомившись, один офицер менял другого, но все вместе и каждый в отдельности они упорно продолжали учить воинов интернационалистов, любить Родину.
— Давай, в офицерский блиндаж, бегом! — новый дневальный с состраданием посмотрел на меня, — приехал начальник штаба бригады.
Как был, перемазанный глиной, в грязных трусах по колено, побежал я в блиндаж. По дороге гадал, что будет, дисбат, или что-то новое придумают. Дисбата я боялся. По отзывам, знающих людей, по сравнению с дисциплинарным батальоном Советской армии, Освенцим санаторий для малокровных.
— Вы первым открыли огонь? — спросил меня начальник штаба бригады гвардии майор Масливец.
— Я, товарищ майор, — обречено сознался я.
Точно дисбат, промелькнула мысль. Интересно сколько дадут шесть месяцев или год?
— Молодец! — воскликнул майор.
Издевается, тяжко вздохнул я, и подумал, значит, два года дадут.
И тут майор подошел ко мне и демократично пожал руку. Я ничего не понимал, и только жалобно посмотрел на командира роты. Я буду хорошим, я исправлюсь, молил я глазами отца — командира.
— Капитан! Заполняйте на него наградной лист. Представьте к медали «За отвагу». Достоин. Раз спас часть от вражеского нападения, обнаружил противника и уничтожил его, значит достоин!
— Но товарищ майор, — возразил ротный, — он только выполнял свою задачу, кроме того, у него есть серьезные дисциплинарные
Майор посмотрел на меня повнимательнее, да на героя я не тянул. Длинный, худой, перемазанный глиной, с роскошным цвета радуги фингалом под глазом.
— Откуда у вас кровоподтек, — поинтересовался майор.
— Шел, поскользнулся, упал, — доложил я.
— Закрытый перелом, очнулся гипс, — закончил классическую фразу майор, очень выразительно глянул на ротного, и засмеялся.
— Все дисциплинарные взыскания снять, — приказал майор, ротный заскрипел зубами, — А вместо медали, письмо на Родину. У вас товарищ солдат мама есть?
— Да, товарищ майор.
— Вот пусть радуется и гордится, что такого сына воспитала! — закончил разбираться со мной майор.
— А у вас товарищ капитан в роте полный порядок, личный состав занят боевой учебой, — повернулся к капитану майор, ротный хмуро улыбнулся, — все офицеры при солдатах. Вы молодец! Объявляю вам благодарность!
— Служу Советскому Союзу! — отчеканил офицер.
— Только вы не находите, что в такую погоду бегать в резине это слишком? — деликатно заметил начальник штаба.
— Занятие проводится согласно плану боевой учебы, — ротный хотел отстоять свое право продолжать е…….ть роту, — план утвержден командиром батальона.
— Такие занятия приказываю отменить, — рассердился майор, — солдатам и без этого достается.
— Есть! Отменить.
— Дисциплина и учебы вещь замечательная, но с солдатами помягче надо быть, — учил служить капитана, майор, — мы все таки на войне, тут особые условия. Палку перегибать не надо.
Ротный волком смотрел на майора.
— Разрешите отпустить солдата? — спросил капитан.
— Да, идите дальше служить товарищ солдат, — благословил меня майор, — если так, будете продолжать службу, то без правительственной награды вы не останетесь.
Ошалевший я выскочил из офицерского блиндажа.
Ротный писарь, задыхаясь от смеха, дал почитать мне копию рапорта о ночном происшествии.
«00 ч. 30 м. На посты боевого охранения роты напала группа не установленных лиц. После их обнаружения, караульным третьего поста, был произведен предупредительный выстрел вверх. В ответ противник открыл беспорядочный огонь из автоматического оружия. Решительными действиями дежурных постов, огонь противника был подавлен. Действия постов были поддержаны беглым артиллерийским огнем соседней батареей САУ 201 мотострелковой дивизии. Противник численность сто — стопятьдесят человек, понес потери и отступил. Преследование противника ввиду ночного времени, не представлялось возможным. Потерь среди личного состава нет. Копию рапорта командира батареи САУ прилагаю.
Яму я все-таки докопал, только сидеть в ней не пришлось. Занятия в противогазах и резиновых костюмах АЗК были отменены. Брагу больше не ставили. Все вели трезвый образ жизни. Каждую ночь, через два часа офицеры поочередно проверяли посты. Через неделю роту сменила минометная батарея, а нас опять отправили в горы на боевую операцию, но это совсем другая история.
А вот это точно брехня, скажет читатель, не может такого быть, уточнит другой, и оба будут не правы. Все это было. Вот передо мной лежит благодарственное письмо, полученное моей мамой.