Серия "Афган. Чечня. Локальные войны". Компиляция. Книги 1-34
Шрифт:
Надо лишнюю уверенность в своей непобедимости с них сбить. На войне по разному бывает, боевая удача, она и задом к тебе повернуться может.
— Когда ты из укрытия стреляешь, — сухо и сжато отвечаю и смотрю на его красное от холода и такое довольное лицо, — может и не так страшно, а когда из укрытия по тебе? Как мы их сейчас расщелкали, так же и нас могут. Как вернемся, начнем тренироваться, как самим из-под огня уходить, да как в засады не вляпываться.
После марш — похода вернулись домой, оружие почистили, сами помылись, перекусили и отдыхать. Только засыпать стал, как меня солдатик толкает:
— Сержант вставай, мы тут собрали кое- что,
Почти с самого начала все бойцы в роте на мелкие группы обособились. Разбились по землячеству, по возникшим дружеским отношениям, по складу характера. В любом мужском коллективе так, особенно в армии. Я так свой взвод уже перетасовал, кто с кем дружит, тот с тем и служит. Большая часть роты уже вовсю храпит по своим постелям. А эти трое с моего взвода бодрствуют. Одна компания первое отделение третьего взвода. Закуток в палатке одеялами огородили, стол из самодельных табуретов соорудили. Вот теперь вижу, что не мальчики вы уже, а солдаты, времени совсем ничего прошло, месяц всего, а у вас и водка на столе и мясо жареное и хлеб без нормы крупными кусками порезан. Где только и научились? Как только и достали. Но военный этикет такие вопросы задавать не позволяет. Пригласили? Ешь, пей, все на столе. Захотят сами скажут, не захотят их право.
— Трофеи загнали, — с улыбкой объясняет мне Олег В***, тот самый боец которого я бил ногой в живот перед строем взвода, — у поваров на батальонной кухне обменяли, на мясо и хлеб, а водку ту еще с Союза как привезли, так и хранили, думали на Новый год, но раз такое дело…
— Ну, ребята с крещением вас! — чокаюсь с бойцами и пью свою долю водки, хоть и горькая ты водочка, а все равно родимая, такая — же хреново-пьяная как и жизнь наша солдатская.
А ничего прилично мне налили, граммов на двести. Сладко кружится голова, тихо плывет душа. Куда же ты плывешь душа моя? «Домой, домой» — отвечает мне душа. И знать пока не знает моя душа, что дома, она все сюда возвращаться будет, сначала во снах, а потом только в памяти. Только в памяти, да и то все реже и реже. И лица моих товарищей уже будут не от выпитой водки расплываться, а от ушедшего времени.
— Сержант!
— Чего?! — выныриваю из своего опьянения, смотрю на продолговатое, любопытствующее лицо собеседника. Тут за самодельным столом, он для меня не подчиненный, не солдат и не друг. Просто собеседник, сотрапезник, нормальный парень.
— А ты домой вернешься, что делать будешь?
Какой любопытный, а? Ну вот так я тебе взял и всё сказал. Я милый даже по пьяни наизнанку не выворачиваюсь.
— Ты мне лучше скажи чего это ты по ночам все в тетрадку все пишешь? — вопросом ухожу от ответа.
Олег краснеет, не отвечает. А его дружки перемигиваются. Знают и не выдают. Все правильно ребята. Самое это паскудное дело своих выдавать.
— Стихи небось сочиняешь? — подначиваю я. Вспоминаю свой давнишний сон про Гомера и улыбаюсь.
— Нет не стихи, — Олег не смотрит на меня, видно что гадает: «сказать не сказать». Чуть помедлив решился:
— Я дневник пишу, — признается он, и с вызовом говорит, — вернусь домой книгу напишу о нас и про Афган.
— Небось и про меня там нацарапал, — любопытствую я, — может покажешь? Да ты не боись, если что не так, бить и смеяться не буду.
Олег уходит к своей кровати достает лежащее на полу РД, роется в нем, вернувшись быстро перелистывает страницы и протягивает мне раскрытую общую тетрадь. С трудом разбирая текст торопливо написанный мелким неровным почерком читаю:
«Ну
Читаю и не верю, неужели это я такой? Нет правда, это я что ли? Это что только таким он меня видит.
— У тебя в тексте ошибка, — сурово замечаю я Олегу, возвращая ему тетрадь, — Запомни: сука за…бать никак не может. — Язвительно добавляю, — интересно знать кто тебя биологии в школе учил?
— Это образное выражение, — смутившись оправдывает Олег, оглядываясь на хихикающих товарищей.
— Даже в образах надо соблюдать достоверность, — ворчу я, и с усмешкой добавляю, — ну ладно все верно я только матом разговариваю. А ты что же в своем дневнике, нецензурные слова используешь?
— От тебя заразился, — переходя на «ты» угрюмо отвечает недовольный критикой своего труда Олег.
— Насчет «избил бы его» давай разберемся, — требую я и пьяно усмехаюсь, — вот завтра я тебе устрою спарринг по рукопашному бою. Вот и попробуй меня избить, если сможешь. А если я такой сякой и разэтакий, а еще и хреновый, то чего меня водку пить пригласили? Я вас просил что ли? И вообще, — вставая с «каменной мордой» и духовно страдая от несправедливости продолжил я, — за водку конечно спасибо, а если так: да пошел ты Олег на х. й вместе со своим творением. Пиши чего хочешь, мне плевать!
— Там и другие записи про тебя есть, — оправдывается Олег.
— Пригласили первый бой обмыть, — пытается удержать меня за рукав Кузьма. Это его я избил на тактике, за то что он медленно передвигался и вечно путался в построениях, и все никак не мог толком понять что если башку из укрытия выставлять, то пулю словишь.
— Мы сами слышали как Лёха своим бойцам говорил, чтобы не боялись с нашим взводом ходить, потому что, ты духов чуёшь и ребят под пули никогда не подставляешь, и нас не подставил, вот и позвали, — запинаясь от выпитой водки бормочет курносый веснушчатый Валерка, лезет в своё РД и достает еще бутылку, — предупреждает, — последняя.
— Кому Лёха, — уже отходя от обиды, но все еще сердито говорю я, — А вот вам сержант О***.
— Так будешь дальше читать? — протягивает тетрадь Олег.
— Нет, — отвожу его руку, — потом в твоем романе прочитаю, и уже всем:
— Хватит пить ребята, завтра занятия, отдыхайте. Отбой!
И первый заваливаюсь спать. Лежа на своей койке улыбаюсь. Ну надо же! Вот так живешь, живешь, а тут бац и ты уже прообраз литературного персонажа. Интересно, а чего он там про меня в своей книжке напишет?