Серп властителя
Шрифт:
Установление связи. Связь неизбежна при добровольном открытии разума эвокату. Проникая в сознание цептора-проводника, эвокат сам пристёгивает поводок к своему ошейнику.
Брайд расслабил напряжённые плечи, глубоко вздохнул, закрыл глаза и открылся настолько, насколько вообще мог бы представить.
– Сайн, – собственный голос слышался будто со стороны. – Вернись в комнату и сядь на кровать.
Болезненный удар хлестанул где-то в глубине головы. Обида, разочарование, сожаление. Снова открыв глаза, Брайд увидел как растворяется дымка Силы вокруг фигуры эвоката, а сам он медленно движется назад. Как было приказано.
– Принято, –
– Последствия этого… хм, представления? – отводя глаза, спросил легат.
– Не будет, – сухо ответил куратор. – От вас только документы на перевод. Это орудие крайне ценное, прошу это учесть.
Он направился дальше по коридору, но вдруг резко остановился, так что Брайд едва не врезался ему в спину.
– У вас возникли вопросы, курсант Сайор Ард Дилвин? – спросил он, опять же даже не оборачиваясь. – В таком случае следует задавать их сразу, не дожидаясь пока на вас обратят отдельное внимание.
То, что куратор знал их всех поимённо, Брайда не удивило. Удивило то, как он сумел подметить едва слышную реплику Сайора, когда они отходили от двери комнаты Сайна. Брайд не слишком близко общался с Дилвином, тот всегда держался особняком, отдавал все время учебе и считался одним из самых старательных курсантов школы. Никогда не участвовал в редких развлечениях, не завёл друзей. Впрочем, недоброжелателей у него тоже не наблюдалось. У него сложилась репутация слишком замкнутого умника, безобидного, и в целом не вызывающего интереса. И тем более странным Брайду показалось то, что он позволил себе замечание в такой неподобающей ситуации.
– Повторите громче, что вы сказали на выходе, – куратор наконец соизволил повернуться к курсантам.
Сайор вытянулся и четко ответил:
– Я согласился с определением легата. Иначе, чем представлением, все произошедшее назвать трудно.
– Вот как? – куратор вскинул подбородок, словно ему вдруг стало очень интересно. – Поделитесь с нами, как вы пришли к такому выводу?
– Вы выбрали именно эту комнату неслучайно, куратор. Я обратил внимание, что один из цепторов указал вам на нужную дверь. Вы заставили эвоката завершить взаимодействие полностью, приказав ему раскрыть уязвимости проводника. В противном случае Брайд… командор Бринэйн не смог бы установить необходимую связь с эвокатом и, соответственно, не смог бы и остановить его. Вы слишком явно спровоцировали эвоката на непокорность. Учитывая то, что он читал вас, его поведение после вашего заявления о переводе выглядело как поведение слабоумного, а он им точно не является.
– Вы очень наблюдательны, курсант, – куратор медленно кивнул. – Ну, развивайте мысль дальше. Что из этого следует?
Сайор только слегка замялся, но тут же вскинулся и, глядя прямо на куратора, ответил:
– Что это был своего рода экзамен исключительно для командора Бринэйна. Заранее продуманный. Возможно, также и для всех нас, в качестве зрителей преподанного вами урока. Но здесь я не уверен. Вполне допускаю, что наше присутствие в отряде необходимо только для отвода глаз.
– Наблюдательны и умны, – снова кивнул куратор. – Слишком. Договаривайте, не стесняйтесь. Вы уже наговорили на приличное взыскание. Хотелось бы ещё понимания ваших мотивов… Но с этим мы разберемся позже. Продолжайте.
– Вы как минимум дважды нарушили Устав в присутствии курсантов, –
Он повернулся к Брайду.
– Командор, я могу рассчитывать на то, что мои выводы будут изложены в неизменённом виде на рассмотрении у Первого криптора?
Он сошёл с ума. Определённо. Брайд с усилием отогнал эту мысль и ответил:
– Конечно, курсант Дилвин.
Теперь уже все смотрели исключительно на куратора. Гадая, домысливая, выжидая. Правота Сайора, высказанная так обнажённо-прямо казалась уже неоспоримой. Так кто же скрывался под всеми этими плащами-шарфами? Если не куратор, то кому было позволено вот так вести себя в школе эвокатов? Нарушать Устав, игнорировать решения легата. И что еще немаловажно – кому, во имя Грит, под силу было одним касанием руки снять охранную печать легатов?
Куратор молчал, только ровное дыхание колыхало ткань шарфа.
– Я жду, – сказал он, когда посчитал, что молчание уж слишком затянулось. – Командор Бринэйн, сколько раз, по вашему, был нарушен Устав курсантом Сайором Ард Дилвином? Надеюсь, вы не забыли о своих основных обязанностях здесь?
– Дважды, – отозвался Брайд.
– Уверены? – голос куратора стал ниже. – Если уверены – озвучьте.
– Курсант Дилвин высказал свои сомнения вам, предварительно не заручившись одобрением командора. Меня… Курсант Дилвин высказал подозрения в ваш адрес, не дождавшись официального ответа от совета академии и лично Первого криптора.
– Публично высказал, – безразличным тоном добавил куратор.
– Публично высказал, – послушно повторил Брайд.
– Назначайте взыскание, соразмерно тяжести проступков курсанта, командор.
Брайд отступил на шаг.
– Я? Но…
– Вы тоже собираетесь нарушить Устав, командор? – теперь в голосе куратора звучало что-то похожее на насмешку. – Согласно Уставу – это ваша задача. Назначайте.
Брайд покосился на Сайора. Его лицо было каменным, он даже не моргал, только чуть подрагивали плотно сжатые губы.
– Пятьдесят плетей. На плацу, по возвращении.
Куратор небрежно махнул рукой.
– Это ваше решение. Я назначил бы семьдесят. Вам стоит как-нибудь перечитать Положение о наказаниях, командор. Возвращаемся.
Глава 2
Ифор ходил, вздыхал и смотрел. Ерошил светлые волосы на затылке по привычке – он делал так всегда, когда был чем-нибудь озадачен. Как обычно молчал, но его молчание звучало нынче слишком громко. Без церемоний вытолкал за дверь сунувшегося было Мэбона, Трева вообще дальше порога не пустил. В общем, оберегал Брайда от лишнего внимания и расспросов так, как считал нужным. И Брайд был ему благодарен, хотя, конечно, предпочёл бы остаться в полном одиночестве. Но одиночество в академии – непозволительная роскошь. И благо, когда соседом оказывается молчун, вроде Ифора. Разговоров сейчас Брайд бы точно не вынес. И так, даже просто вспоминая, он чувствовал, что лицо покрывается красными пятнами, а внутри плещется неприятная смесь стыда, вины и тревоги.