Серпентарий
Шрифт:
Что скрывала Кея? Кто убил ее? Перед глазами застыли слова из письма: угрозы, компромат… Чем занималась сестра в столице? Почему отдалилась от семьи? Неужели из-за какого-то глупого конфликта? А может, было что-то еще?
– Что же случилось, Кея? – Губы едва шевелились, голос дрожал и терялся в перезвоне колокольчиков. Имя сестры задребезжало в воздухе, рассыпаясь острыми осколками горя.
Нура отчаянно желала понять, почему ее близняшка умерла. Хотелось верить, что однажды удастся получить все ответы. Пускай это не вернет Кею, но, по крайней мере, наказание для убийцы послужит
Трясущаяся рука опустилась к бескровному лицу, и подушечки пальцев осторожно коснулись ледяного лба.
– Прощай, сестренка.
На мгновение почудилось, что в колокольчиках запутался чей-то голос, откликаясь едва слышно: «Прощай».
На деревянных ногах Нура вышла за ограду и встала между братом и мамой. Голова кружилась все сильнее, а Жнецы уже принялись за дело.
Всего на миг воцарилась тишина. Даже звон прекратился. Только в воздухе затрепетало дыхание, а сердце разгонялось внутри. Вспышка. Белая, яркая настолько, что защипало в глазах. Птицы вспорхнули с ближайших деревьев, а Нура смотрела в магический огонь, за которым ничего не было видно. Но и так ясно, чем занималось пламя. Оно жадно перемалывало гроб вместе с телом Кеи. Запахло оставленными под цветами благовониями, скрывавшими вонь жженой плоти.
Колокольчики пели надрывно, и в их звон вплетались гортанные молитвы Жнецов. Пламя тухло постепенно, пока не показался оставшийся на постаменте пепел. Легкий, почти невесомый, он улетал прочь, подхватываемый ветром.
– Да будет душа ее легка, – распевно заканчивал молитву Жнец, – как пепел тела ее. И пусть дух ее крепнет и возвращается новой искрой пламени жизни. Амэн.
Последнее слово будто сорвало весь дурман предыдущих дней, все стало ясным и видимым. Все стало слишком реальным.
Кея мертва. Ее больше нет и не будет.
Нура взвыла, уткнувшись маме в плечо и рыдая так, как не рыдала никогда до этого. Она плакала, кажется, весь оставшийся день, словно все эмоции от смерти сестры наконец нашли выход. Уставший и опустошенный организм нашел единственное спасение – сон. Глубокий, лишенный грез и кошмаров.
Ночь они провели в арендованной квартире сестры. Нура и мама переночевали вместе в спальне на широкой кровати между балконом и огромным зеркалом почти во всю стену. Брат остался на диване в гостиной.
Утром мама приготовила омлет, пока брат сонно щурился, а Нура умывала припухшее после слез лицо. Когда она вышла на кухню, мама похлопала ее по плечу и вернулась в спальню, собираться. Брат занялся тем же, запихивая в рюкзак мелочи, вроде своего футляра с зубной щеткой. Нура медленно пережевывала свой завтрак, запивая его почти остывшим кофе. Она сидела на барном стуле за высоким столом-стойкой, разделявшим кухню и гостиную, и глядела на город за окном зала. А по левую руку тянулся коридор, ведущий к ванной и спальне.
– Кея все завещала тебе. Вряд ли у нее за душой было что-то стоящее, так что… Думаю, ты тут ненадолго, – начал брат. – Я договорился с хозяином квартиры, декада у тебя точно будет. Если что, его зовут Элат Реих, он тут не живет, но сам зайдет. Магазины тут рядом, но если не найдешь, поищи по карте, она на полке лежит. Деньги есть?
– Есть, – буркнула Нура,
– Хорошо. Не забудь разобрать вещи Кеи. Ее байк подогнали на парковку у дома. И документы посмотри, там, – брат кивнул на выдвижные ящики под полупустыми полками, – бардак был полный. Я еле ее паспорт нашел, чтобы сдать. Мама убралась, но лучше перепроверить и оставить только нужное. Свидетельство о смерти в папке.
Нура подошла ближе, заметив на кофейном столике упомянутую папку и какой-то бумажный пакет на полу рядом.
– Это твой?
– Нет. Там вещи Кеи, которые были на ней, когда она…
– Разве это не улики? – удивилась Нура.
– Дело закрыто.
Два слова. Они будто ударили под дых, выбивая весь воздух из легких. На миг пространство перед глазами поплыло, но потрясение оказалось слабее нарастающей злости.
– Матс, что значит «закрыли»? Какого Морока? [6] Почему?
6
Морок – в культуре местной страны могущественный дух, желающий уничтожить мир. По преданиям, ныне заперт в недрах континента, однако может являться в дни истончения барьера между мирами, наводя морок на людей.
– Потому что Кея упала сама. Что касается письма… Ты видела, сколько тут оставалось пустых бутылок? А самокрутки? Я не уверен, что Кея была в себе, когда все это писала. А ты?
– А я верю сестре!
– Думаю, зря.
– Ну так не думай, все равно выходит погано! – Горе Нуры сменилось гневом.
В глазах Матса вспыхнула ярость, но тут же погасла. Он отбросил рюкзак на серый угловой диван, подошел ближе и мягко заговорил:
– Понимаю, ты переживаешь больше моего, но… Кея напилась, уехала на своем жутком байке за город, свалилась у какого-то заброшенного многоэтажного дома, увидела его и зашла внутрь. Поднялась по лестнице, а у окна споткнулась… Я не знаю, как именно это происходило, но она упала. Сама.
Нет, Нура не верила, что Кея просто упала. Она всегда была немного… рисковой, но зачем ей вообще было идти в какое-то заброшенное здание? А в письме она упоминала, что ей угрожали!
– Следов там не обнаружили, – продолжал брат, – так что дело закрыто. Тела Кеи больше нет, а мы подписали все бумаги в морге, помнишь?
Нура не помнила. Она была в таком раздрае, что с трудом могла воспроизвести прошедшие пару дней. Но что делать? Мчаться в полицию и убеждать, что подписала бумагу с затуманенным от горя рассудком? Вряд ли они отнесутся с пониманием…
Все уже списали на несчастный случай, и убийца избежал ответственности. Он все еще оставался на свободе, все еще ходил по земле, все еще дышал и наслаждался жизнью, а прах Кеи развеялся по ветру… Ее убили, а остальные отвернулись, закрыли глаза на это. Никто не хотел верить, никто не хотел даже предположить, что Кею убили. Им некогда было думать о человеке, от которого остались лишь пепел и слова в письме, проще забыть, свернуть дело. Проще смириться, ведь это так удобно…