Серпомъ по недостаткамъ
Шрифт:
Удачно год сложился и на продуктовом фронте - хоть и понемногу, но удобренные поля выдали довольно ощутимую прибавку урожая. Настолько ощутимую, что "в колхозники" захотело записаться почти восемьдесят процентов саратовских крестьян. А Епифанский и Ковровский уезды стали целиком "колхозными". Я не выкупал эти земли - просто крестьяне сами сорганизовались, под обещание направлять на поля технику с организованных в уездах МТС. Не бесплатно - за треть валового урожая. Но и того, что крестьянам останется, будет более чем достаточно: по зерну урожаи вырастали почти втрое против "традиционных", по капусте и картошке - минимум впятеро. Так что с
Все замечательно, только надобно эту замечательность и на будущее сохранить. Для чего нужно победить в будущей войне. И поэтому второго января я сел в поезд: впереди меня ждал Сахалин: я же обещал Мышке на войну не соваться, а обещания надо держать.
Глава 34
Карл Густав Леманн, американец родом из Берлина, с удивлением посмотрел на собеседника. Другого после такого предложения он послал бы очень далеко, причем, скорее всего, с сотрясением мозга - но с этим русским так поступать не стоило. Пару лет назад этот моряк встретился ему в портовой пивнушке - и за эти два года Карл превратился из мелкого торговца лопатами и граблями в миллионера, чье имя знала половина Америки. Но предложение все рано было очень странным.
– Я чего-то не совсем понял, что мне нужно сделать?
– Повторяю: следующей весной к тебе придут корреспонденты из разных газет. Два, три, десять - неважно. Твоя задача - рассказать им то, что написано в этой бумаге. Не прочитать, а рассказать, с выражением и заламывая руки. Больше ничего тебе делать не придется...
– А как же это?
– Это - всего лишь выражение твоих чувств. Никто всерьез эти слова не воспримет... поначалу.
– А потом?
– А потом ты станешь национальным героем. И если национальный герой слегка поднимет цену на трактор... ты сколько с каждого получаешь? Сотню, чуть больше?
– Ну да, примерно...
– Если национальный герой поднимет цену на сотню, жалкую сотню долларов во имя великой цели - ну кто откажется ее заплатить? Или тебе не хочется удвоить прибыль?
– Ну, если так рассуждать... А они точно придут?
– Придут. И будут трепетно ждать твоего рассказа - у моего босса очень хорошо разведка поставлена, он все новости заранее узнает. А это не просто новость, а сенсация - так что не просто придут, а прибегут. Выучи слова наизусть, перед зеркалом потренируйся правильно рожу скорчить. И - готовься загребать новые миллионы.
Карл усмехнулся. Не то, чтобы он до конца поверил этому русскому - но ведь в прошлый раз все получилось именно так, как он и обещал. А цену... для такого цену можно поднять и на полтораста долларов. А может - и на все двести!
Оглядев кабинет, Карл вызвал секретаря:
– Билли, мне кажется, что если на той стене повесить зеркала, то будет светлее. Постарайся, чтобы они висели тут уже завтра. Большие зеркала. Цена не имеет значения.
Война началась по расписанию. Наверное по расписанию: я точных дат не помнил, более того, уверен был, что она начнется в апреле - но безобразие случилось уже в январе. Хорошо еще, что я все заранее подготовил, и особенно врасплох меня новость о начале войны не застала: в течение двух суток на Сахалине, куда я успел уже добраться, все японцы были арестованы и согнаны в заранее построенные лагеря. Ну, не совсем все: около полусотни человек казаки в процессе ареста поубивали - но что еще было делать
А казаков на Сахалин я успел перевезти две с половиной тысячи, причем - при лошадях. А еще - при мотоциклах: особую привлекательность моему предложению "годик поработать на Сахалине" обеспечивало то, что по окончании "контракта" каждый казак этот мотоцикл забирал домой.
Японцам объяснили (и продемонстрировали), что при бегстве одного будет расстреляна вся оставшаяся бригада, и, безусловно, члены их семей - после чего всем взрослым дали в руки кайло и отправили работать: Родине уголек потребуется. Поэтому и лагеря были устроены непосредственно у подготовленных копей.
После того, как с этим делом было покончено, две тысячи казаков отправились (с помощью "рыбаков") за "дополнительной рабочей силой" на Курилы - и пятнадцатого февраля японцев не осталось и на Парамушире с Шумшу. Все же хорошие получились "спецтраулеры", четыреста человек "десанта" перевезли туда за сутки. Но главное - ни одно японское судно не выпустили. Из всех четырёх штук...
Семнадцатого казаки организовали "плацдарм" на Итурупе - и за трое суток "итурупская группировка" достигла двух тысяч человек. А двадцать второго почти все казаки плавно переместились на Кунашир.
Самое забавное, что обо всех этих моциях японцы и понятия не имели - как, впрочем, и русские официальные и военные власти на материке. Сахалинские же знали лишь об аресте всех японцев, но никому об этом сообщать не стремились - им своих забот хватало. А о том, что казаки заняли Кунашир, сообщать было некому - десяток "старых" траулеров с пулеметами не выпустили с острова ни одну лодку. Так что даже произошедший двадцать седьмого февраля захват Шикотана тоже удалось скрыть от мировой общественности.
Общественность была не в курсе, но я знал буквально все детали проведенной операции: у меня была с казаками постоянная радиосвязь. И благодаря этой связи я с удивлением выяснил, что на всех Курилах японцев было даже меньше чем туда отправилось казаков: если не считать четырех сотен айнов, со сдержанной радостью воспринявших наше вторжение, всего на Курилах было обнаружено чуть более полутора тысяч человек. Всех японцев казаки вывезли на Сахалин, что почти удвоило число "лагерников", а айны - получив заверения, что "японцы больше не придут", остались на Кунашире и Шикотане, причем почти все мужчины попросились в ополчение, на случай "а вдруг все-таки придут". Понятно, что ни казаки, ни я по-айнски или японски не говорили, но в экспедицию (после того, как японцев согнали в лагеря) удалось привлечь с десяток сахалинских айнов и нескольких русских, владевших японским - так что договориться удалось.
Радиостанция была и во Владивостоке, так что был я в курсе и материковых событий. Мне они не очень нравились, но сделать чего-либо существенного я не мог. Существенное делал Илья - он строил "армейские вагоны". Для перевозок по Транссибу он передал железной дороге сразу четыре тепловоза и ударными темпами собирал еще шесть. Собирал бы и больше, но в Харькове просто места больше не было (впрочем, и рабочих, умеющих строить тепловозы, тоже не было). Но и сделанные очень делу помогали: самый тяжелый участок от Иркутска до Петровского завода эшелоны проходили теперь не за сутки с лишним, а за двенадцать часов. Пустячок вроде бы - но это обеспечило возможность пропуска восьми пар поездов вместо четырех, а лишний эшелон - это лишняя тысяча солдат в сутки.