Сертификат
Шрифт:
Нетвёрдой походкой она прошла в ванную, сначала заперлась, но потом, поняв нелепость такого поступка, открыла замок.
В душе она была долго, и я только гадал, как хорошо, наверно, быть в ванной столько, сколько тебе хочется, а не сколько надо, когда тебя никто не окликает и не просит освободить помещение.
И всё же я вошёл к ней. Она стояла под струями горячей воды в душевой кабине и чуть не засыпала.
Она не стала останавливать меня, когда я открыл дверцу.
Я вошёл и обнял её, поцеловал в круглое плечо. Я знаю, что со стороны это наверно выглядело
Секс в душе явно был ей в новинку, поэтому я был максимально деликатен.
– Мне пора.
– Сказала она, уткнувшись мне в грудь после того, как пришла в себя.
– Хорошо, - кивнул я, убирая волосы с её плеч.
Она высушила волосы феном, я помог ей одеться и вызвал такси. На прощание она обняла меня и сказала: "Спасибо! Огромное тебе спасибо!".
Я не стал провожать её, это было запрещено правилами, поэтому наше прощание прошло у лестницы вниз. Громкая музыка и визги женщин вернули её в реальность, но она теперь не боялась этого. Она была спокойна, немного смущена. На часах было 3.36, когда мы вышли из номера.
Я был уверен, что больше не увижу её.
Иногда я думал о ней, вспоминая среди вереницы дней и людей, её искренний румянец и красивую улыбку.
Каково же было моё изумление, когда через три недели я увидел её снова. За тем же столиком. И снова с чашкой чая, зажатой обеими руками.
– Привет!
– сказал я.
– Ещё сертификат?
Она покраснела.
– Привет! Нет. Я просто пришла.
– Ты ведь знаешь, что это не мой столик?
– она недоумённо посмотрела на меня.
– Я не обслуживаю эти столики - я махнул рукой, очерчивая границу своего влияния. Тогда был форс-мажор.
– Понятно, - улыбнулась она.
– Но я пришла к тебе. Я... Я записалась.
Этого от неё я не ожидал. Я видел свою "разнарядку", но и подумать не мог, что Татьяна, забронировавшая время с 12 до 3 ночи - это та самая Татьяна.
Я был разочарован. Мне почему-то было важно думать, что я уже совершил чудо, что эта женщина не такая как остальные. Я был уверен, что ничем не выдал своих мыслей, однако Татьяна очень внимательно и серьёзно посмотрела на меня и сказала.
– Я до последнего думала, что не приду.
До 12 часов оставалось ещё полчаса, поэтому я не мог задерживаться у чужого столика. Лёшку, разумеется, уволили, хотя из-за того, как он умудрился "договориться " с Машей, он проработал ещё полторы недели, но потом окончательно всё испортил, принеся героин в заведение. Я не ханжа. Очень трудно быть в хорошем настроении и тонусе, когда того требуют обстоятельства, но это наша работа. Не лучше, и не хуже других. Конечно, моральная часть не может не вызвать сомнений, и всё же это профессия. И я отношусь к ней серьёзно. Я пока не знаю, кем бы хотел стать. Вот Макс другое дело. Он не только искусный бармен, но и отличный фотограф. И его мечта - стать фотокорреспондентом National Geographic. И он делает всё, чтобы стать лучше. Я его уважаю за это.
На работе нам не запрещено разговаривать, но так как обычно народу много, то это не приветствуется: гостьи не должны отвлекаться.
– Она уже была, да?
Память у него была натренирована.
– Да.
– К тебе?
– громче, чем нужно прокричал Макс.
Я кивнул.
В 12 часов, дождавшись напоминания от хозяйки зала, я поднялся наверх. Комната была та же. Я не знал, чего ждать, пошёл в душ.
Когда я вышел, облачённый в тот же бардовый махровый халат, Татьяна уже сидела на диване, как в прошлый раз. На столике стоял чай и десерт.
Она приветливо и смущённо улыбнулась.
Я двинулся было к ней на диван, но в последний момент, видя, как дёрнулись её желваки, сел в кресло рядом.
Я не мог не отметить, что она готовилась к нашей встрече. Волосы были хоть и не покрашены, но уложены, закрытое платье нежно-голубого цвета было чуть ниже колен, серебряные украшения были другими, тоже необычными. На щеках чётче выделялись скулы - она явно стала следить за питанием. Мне были лестны такие перемены.
Под моим откровенным изучающим взглядом на её щеках вспыхнул румянец.
Она убрала локон за ухо и попросила:
– Прости, ты можешь меня выслушать?
– До 3 ночи я весь твой, - мягко улыбнулся я.
– Но не поверю, что у тебя некому поплакаться.
Я специально пожурил её. Я не мог никак понять, зачем она пришла? Первое, что пришло на ум - мысль об её испорченности, уже не подтвердилась. Второе пока было в силе: неужели она решила меня спасти и наставить так сказать на путь истинный?
Невольно я скрестил руки на груди. Она бросила быстрый взгляд в ответ на это движение, и мне пришлось исправить ошибку: я взял в руки чашку.
Татьяна снова поблагодарила за ту ночь, рассказывала про детей, споры с матерью и свекровью, коллег, удручающее состояние мужа-овоща.
– Ты знаешь, - судя по тому, как она задержала дыхание это было самым важным во всей какофонии новостей, - я... я так устала. Устала от него, понимаешь? Я люблю его, но теперь это не он. Есть возможность на месяц отвезти его в госпиталь, на реабилитацию, но что они смогут? Это просто передышка для меня. Но я... Я скажу это. Только тебе. Я очень устала. Я хочу, чтобы он ушёл. Понимаешь? Мне всё время кажется, что мой муж умер тогда, год назад, а его место занял живой труп, к которому я уже просто не могу относиться иначе как... как... как к ненужному подарку, который совесть мучает выбросить.
Она запнулась, очевидно, ожидая от меня "удара плетью" и осуждения.
– Я ужасна, да?
– наконец напрямую спросила она, не выдержав моей нарочно взятой паузы.
– Я буду гореть в аду за это?..опять это странное чувство овладело мной. Без всяких стимуляторов, которые есть в каждом нашем номере, без порочных мыслей, без усилий, я ощутил желание. Со мной такое было впервые. Я сел на пол у её колен, взял из её рук чашку и поставил на столик. Она вспыхнула, её глаза с волнением смотрели на меня. Чашка была её последним рубежом. Вторая моя догадка о причине, побудившей её прийти сюда снова, заплатить за время со мной, потерпела поражение.