Шрифт:
Владимир Григорьев
"Сервис максимум" - такая программа
Он выхватил ее, можно сказать, из объятий спруторобота. Еще мгновение присоски спрута сработали бы, как всегда, намертво. Но он все-таки выхватил ее и впоследствии долго жалел об этом.
Спруторобот, конечно, ни в чем виноват не был. Глупый спрут! Его послали, врубили код, задали порядок вакуума под присосками - выполняй! Теперь вот лежит, блок к блоку, на мешковине.
Да, он отдал команду поломать спрута. Распаять и пустить на комплекты детских конструкторов. Этого
Теперь он нес ее на руках, подальше от догорающей схватки.
– Где я?
– спросила она, когда все уже давно кончилось, а он сидел на пеньке и потягивал сигаретку "Контакт".
– Да там же, - ответил он односложно и мрачно, - у кофейни "Три кванта".
Она привстала и осмотрелась. Потом бросила взгляд и на него. Нет, он внушал только расположение. Спокойные глаза, прямой взгляд, сигарета не дрожит в пальцах.
– А где спрут?
– спросила она так, будто все было в сновидении, и только.
– Разобрали спрута, - он устало махнул рукой, - на части разобрали. Не о чем беспокоиться.
Она сидела на траве как ни в чем не бывало.
– А я не беспокоюсь...
Похоже было, что она и в самом деле ни о чем не беспокоится. Будто только что не лежала без чувств на его руках.
– А о чем вам беспокоиться?
– сказал он грубовато, будто она и в самом деле не лежала на его руках.
– Ну уж только не о роботах. Я же человек.
– Она уже стояла на ногах и стряхивала с платья прилипшие былинки.
– А если робот послан человеком? Вот как этот спрут.
– Теперь в его взгляде заплясала насмешливость, он знал, что заставит ее поволноваться.
– А его послал человек?
– Она широко открыла глаза, и волосы ее, уже было собранные в пучок, снова рассыпались по плечам.
Он промолчал.
– Кто этот человек?
– нетерпеливо переспросила она, и он отметил про себя, как быстро остатки страха вытеснялись из души ее обычным любопытством. Тогда он почувствовал, что презирает ее и неизвестно почему испытывает к ней что-то вроде вражды.
– Ааюб Жареный Петух послал, - сказал он, чтобы кончить этот разговор, - тот самый, что прошлым летом плясал на потолке гаража. Тогда он и заприметил вас, с потолка. Он приглашал вас сплясать один кувырт, но вы еще не умели ходить вверх ногами.
– А-а...
– откликнулась она с неожиданным безразличием и снова принялась за прическу.
И он понял, что не кончил этого разговора, а она его не начинала.
– А что, - сказала она, пронзая последней шпилькой воздушные глубины прически, - неплохая мысль. Несколько кувыртов на потолке. А? Вы умеете? И она внимательно посмотрела на него, так, будто только теперь и увидела.
Он хотел ответить, что и не подавал такой мысли, что в принципе не мог подать такой мысли, но вдруг внутри его протяжно запела какая-то струна, что-то щелкнуло, и его тяжелые ботинки сами собой дробно ударили по шлифованному
– Контакт!
– рявкнул он и, не веря себе, подмигнул ей.
– Есть контакт!
– просияла она и снова бросила на него взгляд.
Он нравился ей все больше и больше. Она вдруг вспомнила, как спокойно вошел он в самую гущу свалки, когда искровые разряды валили с ног одного за другим, вспомнила, как увидела во второй раз - прямая спина, легкие плечи, трепещущие колечки дыма... А теперь эта неожиданная, отработанная чечетка.
– Вы не подумайте, я уже научилась, - неуверенно заявила она.
А он только улыбнулся. И, уже ни о чем не говоря, они отправились туда, где в вечерней синеве мигали едва видные из-за деревьев огоньки, где, наверное, уже кончили вощить паркетные потолки и кабриолеты один за другим как вкопанные замирали у ворот.
– Вся надежда на этот образец, - сказал Конструктор.
– А что, он лучше других?
– возразила жена Конструктора. "Честняга-2", тот тоже был лучше других. До поры, до времени.
– Ах, ты ничего не понимаешь, - слегка закипая, ответил Конструктор. "Честняга" оказался слишком рефлекторным. Ему везде чудилась неправда. И сразу кулаки в ход.
– Вот, вот, - перебила жена, - а что придумает этот? (Через каждые тридцать секунд пресс выбрасывал отглаженную штуку белья, она складывала его в стопку. Разговор как нельзя кстати скрашивал монотонную работу.)
– "Честняга" вышел из биокамеры идеальным парнем, - стараясь быть невозмутимым, продолжил Конструктор, - по крайней мере, идеально честным. Все ставилось именно на это главное качество. Мы полагали, что гипертрофированная честность убережет его от крайних поступков. Мы полагали, что, впустив его в человеческое общество...
– Вы полагали, - подлила масла в огонь жена (пресс выбросил шипящую, в клубах пара сорочку, и тридцать секунд было у нее в резерве), - а вот не могли предположить, что он сломает челюсть этому чемпиону, как его... У которого челюсть на вес золота.
– Но предыдущие модели прекрасно ведь ужились, - убеждал Конструктор. "Работяга", "Стоматолог", "Советчик" - они и сейчас нарасхват. Конечно, им далеко до человека, их комплексы...
– Да в том-то и прелесть!
– не выдержала жена.
– Сразу видишь, с кем имеешь дело. А ведь "Честняга" - с ним говорили на "вы". Режиссеры приглашали на съемки. А ведь и этого ты создал не монстром, верно?
– Да, он ничего себе, - смущенно пробормотал Конструктор, вспоминая, что и правда "Честняге" навязывали какие-то ангажементы.
– Но здесь все будет иначе. Ему мы придали возможности кибернетических машин. Считает как бог. Каждый поступок рассчитывается наперед. На пять, десять и даже двадцать минут. Ситуационное предвидение! Понимаешь, математическая шишка всего на пять миллиметров выше нормы, но мы туда столько закачали...
– Что же, видна шишка?
– Жена наконец заинтересовалась разговором.