Сервис с летальным исходом
Шрифт:
Я набила как следует рот салатом и неопределенно помахала руками.
— А хозяин дома? Он в отъезде? — продолжал следователь.
Я кивнула и исхитрилась засунуть в полный рот еще ложку салата.
— Вы поймите, — решил все объяснить папа, — это дела любовные, тут надо иметь большой такт и понимание!
— Да что вы? — удивленно покачал головой Поспелов.
— Ну конечно! Мой сын влюбился в Лялю, а у Антона, оказывается, тоже была женщина, вот какая история… Нет, вы не подумайте, что сын совсем оболтус,
— Неужели?
— Конечно! И не просто работать, а в ночную смену!
— Точно, в ночную! — поддержала мама. — Он пошел работать в бар проститутом.
— Стриптизером! — укоризненно поправил папа.
Я чуть не подавилась и с изумлением уставилась на Колю Сидоркина. Коля закатил глаза и показал мне язык.
— И кто же это такой смелый взял школьника на работу в ночной клуб? — поинтересовался Поспелов.
— Меня сначала взяли уборщиком, а я случайно вышел на “эшафот”. В плавках, в фартуке — потому что туалет убирал! — в красных резиновых перчатках и со шваброй. В зале поднялся такой вой, и хозяин потом назвал этот номер “фантазии уборщика”, а уж как он разобрался с бумажками, я не интересовался.
— Куда он вышел? — поинтересовался следователь.
— Это такое место, вроде сцены со стойками, где нужно раздеваться, — с готовностью объяснила мамочка. — Наверняка ведь устроили Коленьку по чужому паспорту, куда только смотрит милиция!
— Тоже своего рода искусство. — Папа обнял сыночка и, покачивая головой, старался сфокусировать свои зрачки где-то в районе Колиной переносицы.
— Вы — родители молодого человека, который влюблен в очаровательную замужнюю даму в желтой пижаме! — подвел итог Поспелов.
— Видели бы вы Лялю с длинными волосами! — вступила мама. — Роскошные локоны. Волосы — это все, что мне в ней нравилось. Странная она. Только представьте, кормит ребенка в темной комнате и в черных очках! А водка еще есть? — она потрясла пустой бутылкой.
— А в холодильнике лежат отрезанные головы, — заявил Коля, когда Поспелов, оглядев уже неспособное передвигаться семейство, встал и подошел к холодильнику.
Следователь замер.
Я замерла.
Почувствовав наше напряжение, мама с папой переглянулись и одновременно прыснули мокрым пьяным смехом.
— И вот что мне непонятно, — озадаченно проговорил Коля. — Почему дядя Антон лежал под кроватью? Как он вообще там оказался мертвый, если я не смог его вытащить?.. Он совершенно натурально застрял, понимаете?..
Папа с мамой опять расслабились в припадке громкого смеха. Поспелов открыл холодильник и достал бутылку водки.
— И как же ты его вытащил? — буднично спросил Поспелов, отвинчивая пробку.
— С помощью третьего тома всемирной энциклопедии. А знаете, что еще странно? Зеркало в коридоре разбилось — и ни одного осколка!
— Да ну? — удивился
— Я знаю, почему оно разбилось! — гордо доложил Коля.
— Почему? — напрягся Поспелов.
— Потому что сразу два покойника в доме! Ни одно зеркало такого не выдержит.
Я встала и потянулась. Папа с мамой перестали корчиться от смеха и растерянно осмотрелись.
— Засиделись мы, — кивнул папа.
— А Кузьмич и не пьет совсем, — заметила мама.
— Не Кузьмич, а Ильич! — поправил папа. — Ильич, ты почему не пьешь?
— Да мне пора уже. Я могу вас проводить до остановки.
— Ну нет! Мы тут заснем, — топнул папа ногой в пол.
Так. Они напились и не собираются уезжать!
— Как знаете, а мне пора, — встал Поспелов. — Спасибо за гостеприимство. Проводите. — Он уставился на меня тяжелым взглядом, и я поплелась за ним к двери.
Мы вышли на улицу под козырек, хотя Поспелов и покосился на мои босые ноги с удивлением.
— Уютно вам тут? — спросил он, протянув руку и набрав пригоршню стекавшего с козырька дождя.
— Не очень. Слишком много народу лезет в дом.
— А скажите, Мона… Можно вас называть Моной? — Поспелов протянул продолговатую пластмассовую коробочку. — Скажите, что это за рыбки?
Я потрясла коробку. Что-то гремит внутри. Попробовала открыть. Крышка очень туго пригнана…
— Разрешите?..
Следователь открыл коробочку. Я взяла из холстинки сушеную рыбешку. Понюхала. Положила обратно.
— Это маленький фугу.
— Как? — растерялся Поспелов и склонился ко мне.
— Это маленький иглобрюх. Может быть, видели где-нибудь засушенного большого иглобрюха? В виде раздувшегося шара с огромными колючками? Такую красоту любят вешать в японских ресторанах, вероятно, для повышения аппетита…
Я затихла, слушая дождь.
— Это едят с пивом? — Поспелов взял из моих рук коробочку и уставился на рыбешек.
— Не думаю… Вы видели фильм Куросавы “Под стук трамвайных колес”?
. — Да. Хотите сказать о девочке, которая ранила ножом своего возлюбленного?
— Нет. Другая новелла. О маленьком мальчике, который умер в мечтах о доме с бассейном.
— Да-да! — обрадовался Поспелов. — Он умер, отравившись рыбой, объедками со столов какого-то ресторана.
— Я думаю, он отравился фугу.
— Вы думаете? — опешил следователь. — То есть как это — думаете?..
— Когда я посмотрела этот фильм… Давно, я была еще девочкой, я поинтересовалась в Тимирязевском музее, от какой свежей рыбы мог умереть этот мальчик. Мне показали сувенир — раздутое чучело иглобрюха, вот такой шар! — Я развела руки и обхватила им пространство между мною и Поспеловым, так что тому пришлось попятиться. — Это ядовитая, но очень вкусная рыба, так сказал старик в музее.
— У вас замерзли ноги? — тихо спросил Поспелов.