Серые волки, серое море. Боевой путь немецкой подводной лодки «U-124». 1941-1943
Шрифт:
Экипажи германских подлодок были просто опьянены возможностью находиться в полной безопасности на суше, попивать вино и распевать свои песни в кафе. В то же время владельцы этих заведений были более заинтересованы в немецких деньгах, чем в немецком смехе и песенках, о чем эти счастливые морячки, конечно, и не догадывались.
Однако главное, о чем мечтал каждый подводник, вернувшийся с патрульной службы, была настоящая баня с потопом горячей воды, пенящейся от мыла и смывающей с тела пот, глубоко въевшуюся грязь и усталость от пребывания в бурных водах
Команды лодок размещались в местном отеле «Моряк Хайни», и французские женщины стирали и гладили их белье и униформу за весьма скромную плату. На немецких моряков производила сильное впечатление и даже удивляла честность этих женщин, которая, по их представлениям, была присуща только немецким женщинам. Уже вскоре они обратили внимание на то, что деньги и личные ценности оставались в их комнатах в полной сохранности.
Карл Роде в компании с несколькими матросами его команды совершил бурные похождения по барам, кафе, ночным клубам и заведениям с красными фонарями.
При первом знакомстве с Лорьяном и его окрестностями они нашли местечко, которое впоследствии навещали чаще, чем остальные, — небольшое респектабельное кафе на берегу моря. И привлекали их не умеренные цены, а исключительно миловидная девушка, работающая за стойкой бара этого кафе.
Вскоре они уже знали, что ее зовут Франциска и что она, увы, собирается выйти замуж. Ей было чуть более 20 лет, и она была такой веселой и живой, что сразу же очаровала моряков с «U-124». Между собой они уже решили, что если бы Франциска захотела выйти замуж за немца, а не за француза, то, естественно, должна была бы выбрать кого-нибудь из них!
Вскоре Роде уже рассматривал это кафе как в некотором роде семейный дом и всякий раз, вернувшись из очередного похода, направлялся прямиком туда. Он всегда был там желанным гостем. Хозяин кафе обнимался с ним и обменивался рукопожатиями. Не менее приветлива бывала и Франциска. Ему доставляла большое удовольствие такая теплота приема, тем более приятная после трудностей и опасностей боевого патрулирования в океане. Особенно приятно было то, что в этом чужом городе кто-то был рад снова видеть его живым и здоровым.
— Бонжур, месье Шарль, — обычно приветствовала Франциска немца, еще небритого и облаченного в кожаную форменную куртку. — Вернулись с Атлантики? Томми никс бум-бум?
— Уи, Франциска, — как всегда со смехом отвечал Карл Роде. — Мои комплименты, мадам.
«U-124» прошла небольшой ремонт в доке Лорьяна, пока ее команда находилась в отпуске, и вышла на очередное патрулирование 5 октября.
В команде появились новые люди. Офицер Хардеген заменил второго вахтенного офицера Кунта. Это был тот самый Рейнхард Хардеген, который впоследствии стал асом подводного флота на «U-123», нанесшей первые торпедные удары в водах, омывающих Северную Америку.
Хардеген
Впечатляющий список потопленных им судов чуть ли не в прямой видимости с городов побережья США принес ему Рыцарский крест, посвящение в члены ордена и восторженный прием населением как национального героя по возвращении в Германию.
В составе отряда, состоящего из подлодок «U-28», «U-48» и «U-101», «U-124» в сопровождении эскорта тральщиков миновала собственные минные заграждения и с наступлением темноты, распрощавшись с эскортом, пожелавшим ей счастливого плавания и удачной охоты, вышла в очередное самостоятельное патрулирование.
Теперь лодка плыла совершенно независимо, развив полный ход в надводном положении и совершая противолодочные маневры. Достигнув уже к рассвету глубины 200 метров, она погрузилась, поскольку находилась в усиленно патрулируемой англичанами зоне Бискайского залива. В светлое время суток она будет и дальше двигаться в подводном положении, всплывая только ночью для зарядки аккумуляторов, пока не достигнет 15 градусов северной широты. Достигнув заранее установленной точки, она пошлет радиограмму в штаб флотилии.
Вахту нес первый вахтенный офицер Генрих Хирзакер, когда лодка шла, тяжело раскачиваемая крупной зыбью. Видимость в эту лунную ночь была отменная, и он, как и все находившиеся на мостике, внимательно следил за горизонтом в поисках добычи или признаков возможной опасности.
— Тень по правому борту, — доложил вахтенный сигнальщик.
Хирзакер осмотрел через бинокль указанный сектор, стараясь высмотреть что-то едва заметное. И это «что-то» сверкнуло в ярких лучах лунного света. В обманчивом лунном освещении он ошибся в определении характера объекта.
— Эсминец! — крикнул Хирзакер. — Боевая тревога! Срочное погружение!
Вся команда мостика быстро нырнула в люк, а Хирзакер — последним, захлопнув и задраив за собой крышку. Лодка с дифферентом на нос начала погружение, когда все они, скользя по поручням трапа, спустились в центральный отсек. Уже через тридцать секунд после команды на погружение лодка достигла глубины 20 метров.
— Слышу приближающийся шум гребных винтов, — сообщил гидроакустик. А внимательнее вслушавшись в морские шумы, добавил: — Торпеда!
Звенящий шум быстро вращающегося гребного винта торпеды уже слышен был во всем помещении центрального поста. Все смотрели вверх, словно завороженные этим зловещим звуком, становящимся все громче и громче. Звон достиг пика, когда торпеда промчалась прямо над рубкой, а затем, по мере ее удаления, снизился, пока не исчез совсем, заглушаемый водоворотами, оставляемыми бешено вращающимся гребным винтом.
Судя по всему, торпеда прошла в опасной близости от лодки.
— Томми хорошо прицелились, — проговорил наконец командир. — Погрузись мы секундой позже, Хирзакер, уже отправились бы на дно.