Серый ангел

Туровская Марина

В голове Григория, при плавном звоне, летали оранжевые, зеленые и фиолетовые шары на сером фоне, а в желудке переворачивались съеденные креветки, салаты и мороженое, залитые шампанским и водкой. Душа болела. Не спалось.

Дыхание спящей рядом женщины, а главное — слишком сладкий и сильный запах духов, тоже мешали.

Григорий перевернулся двадцатый раз за ночь, посмотрел в ночное окно. Резкий телефонный звонок штопором вонзился

в череп.

— Алло, — прошептал он с хрипотцой, сдерживая поднимающуюся отрыжку.

В трубке всхлипнул голос, хлюпнуло носом.

— Гри-го-рий, это я, Анна… я… — Всхлип громче, тихое, для себя: «О господи». — Григорий, я так поздно позволила себе позвонить, поскольку знаю, что вы в отпуске.

Мембрана телефонной трубки разносила голос девушки по всей комнате, как бывает только ночью.

— Григорий, вы слушаете меня?

— С трудом. — Он заметил открытые любопытные глаза женщины и повернулся к ней спиной, почему-то решив, что этот взгляд грязнит голос Ани.

— Я утром перезвоню, извините меня, пожалуйста, — зазвенел плачущий голос…

— Аня, бляха муха, лучше сразу. Говори.

— Вы меня навестить обещали и не едете. Уже третий день. Я понимаю, удовольствие видеть меня — ниже среднего, но я… я целыми днями вас жду.

Она вздохнула совсем уж судорожно. Григорий цыкнул языком.

— Да забыл я, Ань. Как высплюсь, так и приеду.

— Спасибо. Извини…те.

Григорий положил трубку и решил, что ни за что не поедет к этой рыдающей болезненной дурочке.

— Кто это тебя так любит? — приподнялась в кровати шлюха, снятая им вчера в кафе недалеко от дома.

— Тебе не понять.

— Это почему же? — начала качать права не протрезвевшая женщина. — И я была девушкой юной…

— Сама не припомню когда… — закончил за нее Гриша.

Утром настроение Григория изменилось.

— Чего тебе надобно, старче? Возраст — под сорок. Найти женщину, желающую поехать в экологически нездоровую местность, шансов маловато. И с каждым годом все меньше и меньше. Бери, что дает судьба.

Днем Григорий смотрел телевизор в комнате Анны. Она чистила то апельсин, то банан и скармливала ему. Раз в полчаса подносила рюмку коньяка в двадцать пять граммов. Григорий чувствовал себя рядом с ней спокойно, по-домашнему.

Аня вдыхала

запах, который витал в комнате, где находился Григорий. Ей нравилась его крепкая шея и завитки волос на ней. Широкие плечи, лицо, руки. От Григория шло тепло и еще немного той самой энергии, которой ей самой так не хватало.

Как только он приехал к ней с гвоздиками и жутким тортиком в кремовых розочках с листиками ядовитого зеленого цвета, растерянный и торжественный, она поняла, что сможет уговорить его взять ее с собой.

Аня вскочила с дивана, усадила Гришу в кресло, включила негромкую музыку и достала из кармана джинсов бумагу, над которой она проплакала всю ночь, составляя список причин, по которым Гриша на ней мог бы жениться.

Гриша рассматривал Аню, ее худенькие плечики, узкие бедра и грудь — вернее, ее отсутствие, решая, как быстро он сможет с нею переспать. Девушка она хорошая, умненькая. Но девственница. И, что не очень хорошо, он ее совсем не хотел. Хотя… ночь была бурная, а похмелье тяжелое. Что она там читает?

— …Буду готовить обеды, принимать гостей, носки стирать, — дошла до семнадцатого пункта Анна.

— У нас не стирают носки. Сжигают. Одежда, после того как ты побывал на территории Зоны, используется один раз. Да сядь ты наконец, не мельтеши перед глазами.

— Не хочешь, не бери. — Аня по-своему поняла настроение Гриши. — Но тут я умру быстрее.

Три легких стука, и в комнату заглянула Валерия Николаевна.

— Я на стол накрыла. Пойдемте. Отца Ани зовут Аркадием Сергеевичем.

Григорий еще раз всмотрелся в красивое лицо будущей тещи, выискивая в ней дочь.

Гостиная была обставлена в семидесятые годы, дорого и со вкусом. Бархатные шторы на высоких окнах, резная мебель. В буфете классический фарфор с тонкой росписью и позолотой, на буфете бронзовые канделябры, подсвечники и статуэтки. С потолка, украшенного по периметру и по центру изысканной лепниной, горкой свисала трехъярусная, на шесть ламп, чешская хрустальная люстра.

За блестяще сервированным столом, фарфором, хрусталем и серебром, на почетном месте восседал отец Ани. Вид он имел академический. То есть наличествовал дорогой, но старомодный костюм, бородка типичного классика ядерной физики и взгляд анализирующего скептика.

Григорию папа понравился, и было понятно, что и он сам вызвал положительную реакцию.

Валерия Николаевна, одетая в строгое платье, была похожа на Макарову в роли Хозяйки Медной горы. Туфли на высоком каблуке негромко постукивали по дубовому паркету. Аня ходила в домашних тапках и казалась подростком.