Серый ангел
Шрифт:
Лёнчик посмотрел на вывеску: «Детский реабилитационный центр «Солнышко».
Он встал у витрины ближайшего магазина и наблюдал, дрожа от нетерпения. У подъезда затормозила одна машина, другая… Не выдержав, он подошел ближе к ограде.
Все дети Реабилитационного центра внешне страдали различными формами психического расстройства и все они «зашкаливали» потенциальными возможностями.
Лёнчик проглотил свой последний холодный кусочек лакомства. Он сюда придет завтра, а пока нужно подготовиться, ну, например, отправить в Зону Жору с детьми, чтобы руки были развязаны.
Бабушка завела
Директриса, поправив шелковый шарфик на шее, застегнула верхнюю пуговицу светлого халата.
— Я, Тамара Алексеевна, что-то чувствую.
— Неприятности, Валентина Сергеевна?
— Пока не могу понять. Скорее опасность.
Валентина интуитивно чувствовала грядущие неприятности или победы. Она всю жизнь занималась детьми. Сначала с братьями, после школы — с детсадовцами. Поступила в педагогический, на отделение дошкольного воспитания.
Детский садик, в котором она работала несколько лет, собрались закрывать. Государственного финансирования на всех не хватало, а денег у родителей на полную оплату просто не было. И тогда Валентина придумала такое, отчего в тех госорганизациях, куда она обратилась, только затылки чесали.
— Мы согласны, но вот такая-то инстанция…
Через эту фразу Валентина прошла десять раз. Но документы собрала.
Странно и удивительно, но легче всего для осуществления идеи было найти деньги. Валентина решила перепрофилировать обычный детский садик в детское учреждение для детей с патологией, возникшей как последствие взрыва на Чернобыльской АЭС.
Швейцария, Международный детский фонд, Россия и два частных фонда дали деньги. Валентина лично разговаривала со всеми, убеждая необычностью раннего лечения детей с отклонениями.
В семье Вали было четверо детей. Она старшая, после нее — три брата. Двое — с отклонениями. Их родители на момент аварии на Чернобыльской АЭС жили в Славутиче. Как и все прочие жители города, не предупрежденные о катастрофе, эвакуировались слишком поздно.
С детства, возясь с братишками, Валентина заметила особый контакт между нездоровыми мальчиками на уровне подсознания. Им вместе было удобнее, они помогали друг другу.
Валентина убеждала всех в исключительном лечебном эффекте содержания детей с патологией в одном коллективе. Важна и особая диета, и специальные развивающие занятия, игры.
Эффект в ее садике регистрировали ежегодно. Медики удивлялись.
А теперь Валентина боялась неприятностей. Она только не знала, с какой стороны они придут.
Мы опять ехали. Я за рулем, рядом Кирилл, на заднем сиденье Анна.
Из проезжающего по соседней полосе междугороднего автобуса в открытые окна свесились пассажирки — от пятнадцати до пятидесяти лет и от нечего делать пялились на мою машину и на моего Кирилла. А он им, зар-раза такая, приветственно помахал в ответ. Злость, тихо дремавшая во мне, начала разрастаться и наливаться силой, но тут Анна постучала ладошкой по плечу Кирилла.
— Так что ты там говорил о бивнях?
Кирилл вынужден был отвлечься от пассажирок в автобусе и повернуться к Анне. То есть он стал на полметра
— Так вот, слушай. Бивни мамонтов с каждым годом становятся дороже. В зоне вечной мерзлоты, в тундре, они пролежали десятки тысяч лет. И лежали бы еще. Но в последние пятьдесят лет многие захоронения ископаемых красавцев затоплены нефтью-сырцом. Это из-за варварских методов нефтедобычи. Специалисты утверждают, что бивни катастрофически гибнут. Помимо химического воздействия нефти на денту, повышается температура самой почвы и разрушается эффект вечной мерзлоты. Начинают жить обычные микроорганизмы, которые очень медленно, но все же разлагают бивни.
— Интересно.
Я посмотрела в зеркало заднего вида. Анне действительно было интересно.
— И что из них делают? Фигурки-игрушки? Я как— то в ювелирном магазине ожерелье видела, очень симпатичное.
Кирилл поморщился.
— И это тоже. Но есть у них еще одно свойство, медицинское… Не могу точно сказать, не до конца понял и к тому же обещал не трепаться.
Анна посмотрела на автобус, в котором женщины не переставали всматриваться в наши окна, выглядывая Кирилла, и решила продолжить отвлекающий маневр.
— А почему была такая секретность с перевозкой?
Оранжевым светофором зажегся мой голос номер один: «Включайся! Тяни одеяло на себя, а то Кирилл рассмотрит какую-нибудь тетку из автобуса!», и я влезла со своими комментариями.
— Потому что замучились бы оформлять разрешение на вывоз. По сути бивни никому не нужны. Но как срабатывает инстинкт бюрократа? Если люди чем-то сильно заинтересовались, значит, надо содрать с них деньги. Сколько — никто не знает, как оформлять вывоз, тоже не ясно. Короче, связываться с местной администрацией — долго и дорого.
— Знакомая ситуация. — Аня достала из кармана шорт носовой платок и вытерла пот, выступивший над верхней губой. — И вы знаете, куда их продавать?
Я тут же почувствовала, что вспотела, и тоже достала носовой платок.
— Мы ехали под заказ. Правда, Кирилл?
Я промокнула свой лоб. Лицо Кирилла было так близко к моему. Не была бы я сейчас за рулем, полезла бы целоваться.
— Правда, — спокойно ответил он.
От его голоса меня окатило жаркой волной, и я опять взмокла, теперь точно не от жары.
Автобус с кокетливыми дамами наконец-то остался позади, и с правой стороны по ходу автомобиля потянулись торговые павильоны рынка.
— Машуня, давай тормознем, мне нужны средства гигиены, гели-дезодоранты и всякие майки-футболки.
Я поймала взгляд Анны в зеркале заднего вида и сделала преувеличенно удивленное лицо.
— С ума сойти! А я-то думала, что ты совершенно святая и из средств гигиены тебе нужна только колодезная вода.
Смех Анны разлился веселой волной.
— Не только. Еще я люблю вкусно есть, сладко спать, смотреть хорошие фильмы и читать полезные книги. А еще хорошее вино, дорогой коньяк и, наверное, мужчин. Во всяком случае, своего я очень любила, своего бывшего мужа… — Поймав в зеркале мой виноватый взгляд, отмахнулась. — Я уже отревелась по поводу Гриши, мне теперь почти не больно. А прокладки все равно нужны. Тормози, Маша.