Серый принц
Шрифт:
— Стоны народа, потерпевшего поражение, всегда тщетны, — сказал Келс.
Самадзен неодобрительно покачал головой.
— Мне не нравится все это. Благоденствие человеческой расы не должна
Джорджоль снова расхохотался.
— Эх вы, члены Мулла с овечьими мозгами! Почему бы вам не распространить свой эдикт и на себя?
— Только когда вся вселенная будет управляться единым законом, тогда ваши идеи получат жизнь. Но пока есть человек, племя, нация, планета — они должны быть готовы к обороне своей собственности.
Самадзен обратился к членам Мулла:
— Я выдвигаю на голосование эдикт об уничтожении доменов на Уайе. Кто за?
— Я, — сказала Аделис Лэм. — Я редемптионистка и никогда не перестану быть ею.
— Кто против? Одиннадцать голосов, включая и мой. Эдикт не принят. Заседание окончено.
Джорджоль стремительно вышел из зала, тога обвивалась между его длинных ног.
Келс, Герд и Чейн пошли за ним.
На перекрестке Джорджоль остановился.
Дорога в одну сторону вела к
— Как он ненавидит нас! — прошептала Чейн. — И подумайте! Ведь мы сами подкармливали эту ненависть, презирая его, не допуская в дом. И теперь мы сами расплачиваемся за это. Это урок для всех нас.
Келс помолчал, затем сказал:
— Ты говоришь на языке Олани, а не Уайи. В твоих словах есть блестки истины, но не все они правда.
— Сколько людей, столько реальностей, — сказал Джорджоль. — В Суанисете за мой стол может сесть любой, независимо от одежды или цвета кожи.
Келс хмыкнул.
— В Морнингсвейке тоже. Я полагаю, что отец был слишком догматичен.
— Вот идет Джорджоль, который хочет попробовать себя на другой планете, — сказал Джемах.
Джорджоль действительно повернул на дорогу, ведущую в космопорт.
Они трое пошли по авеню Харанотис к прибрежному отелю.
Высокий забор отделял улицу от реки, где жили морфоты.
Один морфот, сидевший на коряге, сделал им неприличный жест и соскользнул в глубину.