Шрифт:
Месть Золотой Вильи (Серый Волк – зубами щёлк).
(Маленькая Миледи 3).
Баю – баюшки – баю,
Не ложися на краю:
Придёт серенький волчок
И укусит за бочок.
Детская песенка или рок-опера Бременских музыкантов (кому как нравится).
Пролог.
Не знаю, возникнет ли у читателей вопрос: "Чего ради эта часть повествования называется "Месть Золотой Вильи", коль до возмездия пока дело не дошло и не известно ещё, когда
Правда, не совсем…
И то верно, теперь вместо орды у меня на шее висела тысяча кочевников. Ну ладно, не тысяча, а девятьсот с небольшим, но разве это мало? Да у нас в Золотом лесу меньше народа, считая с гарнизоном крепости Западного перевала!
Сразу весь ужас новых реалий я и не осознала. Так велика была радость победы, зато потом…
Нет, ну-у, эльфийский владыка рассказал, что с табирами проблемы, но откуда ж мне было знать, что их под окнами кишмя кишит. Огромный цыганский табор… Нет, табор в моём представлении – это некая романтика. Песни, пляски, страстная любовь. То же самое, что в индийском кино, только как-то ближе и привычнее. Не случайно эту тему не смогли обойти стороной писатели и поэты. "Цыганы шумною толпою…" и так далее…
А от этого скопища народа на меня повеяло такой безысходностью, аж мурашки по телу. Будто вокруг концлагерь, а это его узники. Тени, не люди. И запах смерти. Или это воняет что-то другое? Сдуру спросила у Эрвендилтоллиона. Он едко и саркастично ответил.
Та-ак… Он не был знаком с профессором Преображенским? А с Булгаковым? Потому что, похоже, они все правы. Ещё немного, и под стенами замка начнётся настоящая разруха.
Гнать надо отсюда эту банду. Чем скорее, тем лучше.
Именно такие мысли роились у меня в голове, пока нарг меланхолично шагал по тропе, а я обозревала стойбище сверху.
Ладно, сначала вознесём молитвы Светозарному и Пресветлой, а уж потом займёмся земными делами. Реальны боги мира Аврэд или нет, лучше с ними не ссориться.
Мы миновали поворот. Твою мать! Этой "засады" я точно не ожидала!
Часть первая.
Хозяйственные хлопоты и не только.
Глава 1.
Я лишь взглянула и ужаснулась!
По всей нижней террасе вдоль дороги было свалены груды барахла. Чего тут только не было: одежда, тряпки, шубы, по-моему – палатки, с прилагающимися к ним кольями. Дальше какие-то котлы, шкуры, кожи и ещё тьма тьмущая всякой всячины, набросанная кучами чуть ли не до поворота дороги. Все эти нев… умопомрачительные ценности были запорошены снегом и покрыты коркой льда.
– Что это?! – ужаснулась я, едва оправившись от шока.
– Ваша доля добычи, Ола, – не удержался от сарказма владыка.
Батюшки святы! Куда ж это всё девать?! Наверно я брякнула это вслух.
– Я бы всю эту дрянь сжёг! – категорично заявил Эрвендилтоллион.
Ну, с этим всегда успеется. Дурное дело – нехитрое. Для эльфа, может, всё это и барахло, а для кочевников? Надо будет расспросить Тошу, и не только её.
Я поздоровалась с прихрамывающим отцом Фергюсом, что встретил меня на пороге, и вошла внутрь талареллы.
Проклятье! Я никак не могла сосредоточиться на службе. Табиры никак не шли из головы! Ола себе подобного ни за что бы не позволила.
Вот только я – не она!
Остаётся только надеяться, что небожители не разгневаются на мою невнимательность, и останутся ко мне по-прежнему снисходительны и благосклонны.
Тошхарарман и Ороллмихон уже меня ждали…
Ору я встретила внизу, когда выезжала из замка, жестом приказав следовать за собой.
– Позови Тошу. Тошу, поняла? – приказала я девушке, перед тем, как зайти в молельню.
– Да, – кивнула та.
Я не сразу врубилась, что она отвечает мне по-леворски.
– Ты научилась говорить?
Так быстро?
– Мало. Плохо, – откликнулась Ора, глядя в мои, широко распахнутые от удивления глаза.
И вот теперь обе табирки стояли передо мной. Вот только отчего Тошхарарман понурила голову, олицетворяя вселенскую скорбь?
– В чём дело, Тоша?
– Нирта, – женщина подняла лицо, в её глазах стояли слёзы, – вы – наша джеха. Как скажите – так и будет. Но, ради святого, зачем вам понадобилось убивать этого несчастного ребёнка?
Какого ещё ребёнка? Когда убивать? Я замотала головой. Ничего не понимаю.
– Рассказывай! – потребовала я.
От её сбивчивого повествования что-то прояснилось. Оказывается, не все пленные сидели послушно и не рыпались. Ничего хорошего от победителей они не ждали. К тому же ойлонцы подлили масла в огонь. Теперь уже все кочевники знали, что я маленькая ильчирайя, которую они посмели потревожить. А кому понравиться, когда хотят подпалить твою юрту? Единственное, что спасает пока злоумышленников, так это то, что грозная дева ещё не придумала для виновных достойной кары.
Пощажён, естественно, будет лишь род Ойлон. Ведь лучники… как переводится с табирского "ойлон"… сражались на моей стороне. Следовательно, им – благодарность за верную службу, а всем остальным – кирдык. И самое гуманное, что ожидает злодеев – откусывание голов в моём личном исполнении. Б-р-р-р. Надо ж до такого додуматься, даже самой стало не по себе.
Ничего удивительного, что самые отчаянные из пленных решили бежать, бросившись по льду через реку. Как оказалось, все они были близкими родственниками Деширмачу и его амалатам. Всего беглецов было не то семь, не то восемь. Не сговариваясь, они пытались осуществить свой замысел в разное время несколькими группами. Большинство погибло: кто провалился по лёд, кого патрулировавшие берег ойлонцы застрелили из луков. А трёх несчастных притащили живыми обратно.
Участь их была ужасна.
Совершенно не помню, как приговорила их к смерти. Даже смутно.
И вообще, что эллиены, что драдмарцы, что леворцы, все дружно решили, что табиры – моё личное дело. Хочет девочка играться с этими степными дикарями – пусть её. Только пускай сама с ними и разбирается.
Бедолаг приволокли ко мне. Нашли, у кого спрашивать!
– Казнить на хрен! – всё, что удалось понять из моего бормотанья, когда Эрвендилтоллион и прочие пытались меня пробудить. Подозреваю, что эти слова прозвучали именно в их адрес, хотя восприняты были, как приговор табирам.