Серж ван Лигус. Дилогия
Шрифт:
– Серж, имей совесть! Я, конечно, не полный идиот, но твои заумные слова я просто не понимаю и не хочу вникать. Мы, слава богу, не в университете.
За неспешным разговором они уже подъезжали к трущобам, местному «бидонвилю». До него оставалось метров двести, когда послышалась чья-то ругань и свист плети.
У входа какой-то местной рыгаловки здоровенный красномордый мужик охаживал плетью маленькое непонятное существо, сжавшееся в комок и прикрывающее руками голову, при этом не издававшее ни звука, несмотря на сотрясения от каждого удара. Вот мелькнула маленькая детская ручка…
У Сержа потемнело
Сержа оттаскивали впятером, Тира и егеря.
– Хватит, успокойся, Серж!!!
Пелена отхлынула с глаз. Хозяин рыгаловки лежал с неестественно вывернутой окровавленной головой, сапог Сержа пробил ему висок.
– Ты его, похоже прибил.
Серж освободился от рук егерей и присел над тем, что было целью трактирщика. Маленькая, лет семи-восьми девочка, в залатанном рубище, видимо сделанном из старого мешка, трясущаяся в беззвучных рыданиях. Серж быстро окинул ее магическим зрением. Да дела не очень, красномордый скот запорол ее до полусмерти. Ну ничего, сейчас окажем экстренную помощь. Правим энергетический каркас, напитываем Силой, убираем красные в магическом зрении разрывы линий на месте травм. Ну вот, так значительно лучше. Истощена, но здорова.
– Найдите мне местных, – злобно прорычал Серж. – И тащите сюда.
Егеря метнулись в забегаловку и вытащили оттуда прекрасный экземпляр люмпена, окутанного вонью перегара и видимо никогда не мытого тела. Серж брезгливо поморщился.
– Знаешь ее? – Серж указал на девчонку.
– У-у, побирушка вонючая, – чмо попытался замахнуться на девочку, но ему помешало мгновенно упершееся в подбородок острие кинжала Сержа. – Виноват, вашшша милость, извините.
Серж едва успел увернуться от отрыжки гопника.
– Это старой Краихи дочка, местной голодранки, Тиной зовут.
– А этот кто был? – Серж пошевелил голову трактирщика носком сапога.
– О, горе-то какое! Никак почтеннейший Жоти помер, – начал притворно сокрушаться алкаш. – Какой человек был!
Ну хватит уже переигрывать, скотина. Для таких быдлов как ты, почтеннейшим будет любой, кто нальет тебе дешевой косорыловки, деньги на которую ты отберешь у жены, тщетно прячущей их на хлеб детям.
– За что он ее?
– Так это, ваша милость, помои украсть пыталась. А помои свиньям нужны, нынче дорого они выходят-то.
– Пошел вон, – сдерживая желание ударить его, Серж попытался отвернуться.
– Да, ваша милость, хорошего дня вам, ваша милость! – начал пятиться алкаш. – А медячок не дадите, ваша милость, помянуть хорошего человека?
– Дам же, как не дать, – глаза Сержа нехорошо блеснули. Он зашел за спину пропойцы и щедро отвесил ему пинок, вложив в удар немного магии. Алкаш с воем пролетел метров десять, и поднявшись на ноги, припустил подальше, придерживая ушибленную при падении руку другой.
– Значит, Тина… Тина, – Серж погладил грязные волосы на голове девочки, глядя в перепуганные донельзя детские глаза…
… – Ложись спать доченька, завтра поедим, – мать погладила Тину по голове загрубевшими от тяжелой работы скрюченными руками. Не удалось сегодня еды раздобыть,
Город жил добычей минералов и рыбной ловлей. Так и ее муж, отец Тины, вышел однажды в море и не вернулся. Никому она не стала нужна, вдова рыбака – что мертвая. Единственное, что удерживало ее от ухода за грань была доченька, ее Тина. Ласковая, умная, добрая…
Тина посмотрела на потолок лачуги, куда им пришлось перебраться после смерти папы. Вон та звезда, ярко светившая в прореху крыши, красивая такая, голубенькая… Наверняка на ней теперь живет папа… Может когда-нибудь придет и заберет ее к себе, на звезде, наверное, хорошо жить, когда вокруг все сияет и все люди добрые и хорошие. Мама часто говорила такое. Ведь есть где-то добрые люди? Каким был папа?
На следующее утро мама не проснулась. Тина долго тормошила ее, потом все поняла и уткнулась с рыданием в неподвижную грудь матери. Сколько так она прорыдала, она не знала.
Что теперь делать? Куда теперь идти? Тина закрыла дверь лачуги из почерневших досок и пошла, пошатываясь от слабости, вперед по улице, к центру.
А что это за восхитительные запахи из «таверны» почтеннейшего Жати, которого за скаредность прозвали Клопом? Никогда ничего никому не давал, даже объедки, все для свиней на продажу складывал.
Тина обогнула грязный двор и тихонько проскользнула мимо задней двери к ведрам, в который Жати с его помощником складывали объедки. Голод тут же дал о себе знать, живот свело от боли. Тина начала копаться в ведрах, пытаясь выбрать хоть какой кусочек посъедобнее, отправила в рот маленький кусочек хлеба, ерунда, что он размокший и пропитанный всеми вонючими соками подряд… И тут ее оторвала и подняла в воздух здоровенная ручища трактирщика.
– Ах так? Еду у меня воруешь? – Жати протащил ее под окнами своей забегаловки прямо по острым камням и намеренно грубо бросил перед входом. Удар о мостовую выбил из тщедушного тельца Тины весь дух, отозвавшись болью в ушибленных ребрах и позвоночнике. Но и это было не самое страшное. Жати достал из-за пояса кнут, которым он потчевал особо буйных посетителей, и начал охаживать Тину, приговаривая, – Будешь знать, тварь, как у меня воровать, всю шкуру спущу!
Тина почти в беспамятстве от боли сжалась, пытаясь защититься рукой от врезавшегося в тело кнута, понимая, что вот и ее конец. А там, за гранью, на той стороне ее ждут мама с папой, вместе, такие близкие и родные…
Вдруг избиение прекратилось, и послышались звуки ударов, уже не по ней. Тина не открывала глаза, да и зачем? Боль захлестнула ее целиком, трактирщик постарался на славу. Она почувствовала, что ее переворачивают на спину, затем ее захлестнула волна тепла, и, о чудо, боль ушла. Тина почувствовала прилив сил, и наконец открыла глаза. Над ней склонились люди в странной пятнистой одежде. Один гладил ее по голове.
– Значит, Тина… Тина.
… – Все, поехали отсюда. На сегодня наша прогулка закончилась, – Серж посадил девочку одному из егерей и сам вспрыгнул в седло. Взглянул на Тиру и удивился – в глазах полковника стояли слезы. Вот бы не подумал, что он настолько сентиментален.