Серж. Книга 2
Шрифт:
— Ракета, — отдал команду капитан.
Кубинцы медленно и плавно начали опускаться, будто воздушный шарик, постепенно сдувается. Бойцы замерли в том положении, в каком их застала команда. Опав, они зависли над листьями — всего в паре сантиметров от них.
— Потухла…
Кубинцы плавно приподнялись и продолжили движение. Такое плавное отжимание и удержание собственного веса требовало великолепной физической формы. Отрезок в десять метров бойцы преодолевали почти двадцать минут…
Даже на тренировках кубинцы работали с полной отдачей, будто в любую минуту могли засвистеть пули. И это вызывало уважение к этим парням.
Через
Времени оставалось всё меньше. Днём парни тренировали новый способ передвижения, а ночами стреляли и периодически атаковали аэродром, нефтехранилище или батальон. Втроём это было делать сложнее. И это были не ознакомительные занятия типа: «Посмотрите, как это можно сделать малым численным составом» — это было практическое натаскивание с привитием устойчивых навыков. Результаты устраивали инструкторов, и они, довольные, улыбались.
Самое интересное, что при возросших нагрузках начало появляться свободное время — немного, но это было время для общения. Парни садились в кресла, расставленные на помосте, пили кофе, и обязательно появлялся кто-нибудь из инструкторов. Общались обо всём подряд. Это была замечательная практика по кубинско-испанскому.
Глава 5
В костре потрескивают поленья, огонь поднимается вертикально, освещая лица сидящих вокруг. Капитан, взяв палку, пошевелил угли, и сноп искр взметнулся к небу, усыпанному звездами. Подняв голову, кубинец всмотрелся в лица троих парней из далекой северной страны, молча смотрящих на огонь. О чем они думают, глядя на пламя?
— Тогда была точно такая же ночь… — тихо начал капитан свой рассказ. — На этом же месте горел костер, вокруг сидело много молодых людей. Мне тогда было девятнадцать, и у меня только родился сын…
Капитан поднял лицо к небу, глубоко вздохнул.
— Команданте всматривался в лица собравшихся своими пронзительными глазами. «Здесь собрались лучшие из лучших. Здесь те, которые, не задумываясь, умрут ради счастья других», — произнес Команданте. Сидящие вокруг ловили слова человека, которого они любили и уважали. Ради которого умрут, не задумываясь ни на секунду. Аргентинец, по праву один из любимых сынов Кубы. Его возраст — это золотая середина между молодостью и старостью. «Завтра мы все будем далеко. Но одного человека я не возьму с собой… У тебя уже есть боевой опыт, но у тебя нет опыта любить своих детей», — произнес Команданте, глядя на меня. Для многих это прозвучало бы как приговор… Он знал, что я с готовностью отдам за него жизнь. Но он так же знал, что ради него я обязан жить. «Я всегда буду с тобой. Здесь, на этой тропе. На этом месте, где горит костер. И даже когда ты будешь вести по тропе новых, молодых, честных и неиспорченных бойцов. Тебе я поручаю быть и жить, вести подготовку тех, кто готов умереть ради жизни».
Капитан замолчал, поднял голову к небу. В его глазах блестели слезы. Парни, как завороженные, смотрели на капитана. Сегодня он привел их, уже своих учеников, в место «Партизанского очага Че Гевары». Капитан прикрыл глаза, успокаиваясь, и тихо продолжил:
— Когда из Боливии пришла весть о гибели товарища Че, я, сраженный этой вестью, пришел сюда — туда, где Команданте отдал мне свой последний приказ. Я развел костер… и встретился с ним. Я осознавал, что его уже нет в живых. Но это был
Взяв пару поленьев, он подбросил их в огонь. Искры взметнулись к звездам, а пламя жадно лизнуло сухую древесину, огонь ярко осветил присутствующих.
Трое молодых парней слушали капитана. Они знали его как конкретного человека, прекрасно разбирающегося в военном деле. Он воевал, был ранен… Седая голова и красивые, черные, пронзительные глаза, умеющие пробраться в самую душу. Он говорил, подняв глаза к небу, а на щеках танцевали всполохи костра — партизанского костра Че Гевары…
Эта ночь стала апофеозом веры капитана в этих троих парней, а его рассказ наполнил новым смыслом все дни, проведенные на Тропе Че Гевары.
Утром автобус отвёз ребят в столицу. Старый город с огромным количеством людей, машин, суетой и шумом произвёл на парней сильное впечатление после джунглей. Парни радовались встрече со своими товарищами из группы.
— И чем вы тут занимались? — Седой смотрел на улыбающихся ребят.
— Командир, адаптировались к жизни в городе. Основные занятия пока не начались, вас ждём. Инструкторы сказали: всё обучение начнётся, когда группа воссоединится.
— Вот и ладушки… А то мы уж думали, вы тут всех секретоносителей повычисляли, — засмеялся Седой.
Инструкторы разбили группу на более мелкие — по два-три человека. Серж, Боб и Седой снова были вместе. За каждой группой закрепили преподавателя, который помогал изучить латиноамериканскую жизнь. Посещали маленькие кафе, ресторанчики, магазины. Всем выдали деньги на оперативные расходы. Гуляя по городу, прорабатывали проверочные маршруты при выходе на места проведения операции. Изучали расположение полицейских участков, как они могут мешать или помогать при выборе места захвата объекта. Но самым сложным было опять быть гражданским. Требовалось избавиться от признаков принадлежности к военным.
— Покажите ваши руки, — попросил преподаватель в один из дней.
— Мыли… — показывая руки, засмеялся Сергей.
Преподаватель посмотрел на улыбающегося молодого человека и кивнул.
— Когда к власти в Чили пришёл Пиночет, в страну хлынули всевозможные специалисты, такие же, как вы, на помощь Сальвадору Альенде. Отследить их прибытие было невозможно. Но их всех взяли очень быстро. Выявляли по рукам.
— И как по рукам они вычисляли спецов? — Седой осматривал свои руки.
— Руки всех задержанных были с набитыми шишками на костяшках от постоянных занятий… — пояснил преподаватель. — Видите, как всё может быть просто. Мелочей в такой работе не бывает.
Парни осматривали свои руки: на костяшках указательного и среднего пальцев явно просматривались мозоли…
Преподаватель привёл парней на виллу, утопающую в зелени. Двухэтажный домик ничем не выделялся среди таких же, расположенных вдоль улицы. Это было учебное здание Оперативного управления спецвойск. Здесь располагался городской схрон. Обычные комнаты, спальни, коридоры, кухня, ванны и множество небольших подсобных помещений.