Сержант милиции (Часть 1)
Шрифт:
– Дальше я ничего не помню. А когда пришла в себя, увидела, что в больнице. Поворачиваю голову, смотрю - рядом на койке Валя. Вся в бинтах, лицо распухло.
– Какая Валя?
– Дочь моя. Всю ее изуродовал...
В продолжение рассказа матери Толик кусал губы, сжимал кулаки, наконец, не выдержал:
– Мама, хватит! Не нужно больше. Скажи, что с Валей. Где она?
– В больнице.
– Вот заключение медицинских экспертов. Ее положение тяжелое. Сотрясение мозга, лицо обезображено.
– Захаров протянул письменное заключение экспертов.
– Ах, подлюга!.. Ах, подлюга!
– простонал Толик. Он стоял, опустив голову и закрыв глаза ладонями. Потом дрожащим от подступивших слез голосом обратился к матери:
– Мама... Прости меня. Иди, домой, прошу тебя, иди. Я виноват во всем. Меня будут судить.
Большего Захаров от этой встречи и не ожидал. Он решил, что дальнейшее пребывание матери только помешает допросу.
– Гражданка Максакова, вы свободны. Сержант, проводите, - сказал он вошедшему с карабином часовому.
Когда мать вышла, Толик твердо сказал:
– Гражданин следователь, я все расскажу. Все. Только пообещайте мне одно.
– Что именно?
– Свидание.
– С кем?
– С Князем.
– Зачем?
– Я хочу видеть его.
– А если это свидание не состоится?
– А если я задушу его в "черном вороне", когда нас повезут с суда?..
Толик дрожал.
– Ну, это еще как сказать! Князь гуляет на свободе. А в "черном вороне" пока будут возить вас одного.
– Захаров сочувственно улыбнулся.
От этой улыбки Толика точно передернуло.
– Пишите адрес!
– не выдержал он.
– Клязьма, Садовая, дом девять, маленькая дача с зеленой крышей, у колодца.
Захаров спокойно записывал.
– Московский адрес?
– спросил он тоном, в котором старался не выдать волнения.
– Ременный переулок, дом четыре, квартира семнадцать. Летом он обычно живет на даче.
Две тревожные ночи, проведенные в засаде у дачи Князя, легли под глазами Захарова темными кругами. "Неужели и сегодня он не приедет?" - подумал он и поднял глаза на Толика.
– Когда обычно Князь возвращается в Клязьму?
– Как правило, с последним поездом. Иногда ночует в Москве. Сегодня он будет обязательно на даче.
– Почему?
– Сегодня суббота. Неделю он "честно" трудился. Сегодня с вечера даст большой загул до понедельника. Это его твердый режим.
– С кем он живет?
– Сейчас один. Отец в длительной командировке, мать - на курорте.
– Он не женат?
– Нет. Есть у него любовница.
– Оружие?
– Пистолет ТТ и нож. Бойтесь ножа.
44
Клязьма. Небольшая подмосковная дачка с заросшим и глухим садом обнесена дощатым покосившимся забором. Рядом с большими соседними дачами она выглядела сиротливо даже ночью. Занавешенные
Захаров и Карпенко, одетые в штатское, неслышно закрыли за собой ветхую калитку и, прижимаясь к густому кустарнику, прошли к невысокому крыльцу. Захаров мягко нажал плечом на дверь. Она оказалась закрытой изнутри.
– Стой там, - сказал он шепотом и кивнул на зеленую беседку из плюща, куда не проникал лунный свет.
– Я пойду к окнам. На свет не выходи. Здесь кто-то есть.
Оглянувшись, Захаров, как кошка, прошмыгнул мимо затемненных окон за угол дома и остановился под густой рябиной против освещенного окна. Окно было открыто. Сквозь тюлевую штору можно было рассмотреть двух людей. За столом сидели женщина и мужчина. Захаров прислушался.
– Я предлагаю выпить за вашу большую покупку, - сказал женский голос. Если не выпьете, то ваш "ЗИМ" развалится на втором километре или, чего доброго, полетите в пропасть с этого, как его там?..
– Чуйского тракта, - подсказал мужской голос. Такой голос мог принадлежать только физически сильному человеку.
– Да, с Чуйского тракта.
– Пьем, - согласно прозвучал мужской голос, и на занавеске появился силуэт руки, поднявшей стакан.
– Вот это я понимаю, это по-мужски! А у нас в Москве пошли такие мужчины, что пьянеют от рюмки кагора.
– А вы? Почему вы не пьете?
– Дамам можно сделать скидку. Особенно таким хрупким, как я. Да, кстати, сколько вы заплатили за свой "ЗИМ"?
– Платить буду завтра. Сорок тысяч.
– Кто же та счастливая особа, которая вместе с вами будет ездить на этой машине?
– Моя жена.
Женщина расхохоталась.
– Вы это сказали таким тоном, точно в свою жену влюблены так же, как до женитьбы.
– Вы правы. У меня очаровательная жена. В нее я влюблен все так же, как двенадцать лет назад, когда она была еще невеста.
Со стороны железной дороги послышался гул приближающегося электропоезда. В какие-то минуты этот гул затопил весь поселок.
Дальнейший разговор в комнате теперь Захаров слышал плохо. Оглядевшись, он заметил, что у второго освещенного окна - оно было ближе к столу - штора подходила к косякам неплотно, а со стороны соседнего дворика окно прикрывалось шапкой густого и высокого кустарника. Николай пригнулся и неслышно нырнул в заросль перед вторым окном.
Теперь он отчетливо видел молодую, в цветном халате, женщину, ту самую, с которой он разговаривал три дня назад. Она сидела в кресле и курила, пуская дым кольцами.